— Представляешь, — спустя какое-то время говорит он. — У Романа был сын. В роддоме никто не знал. Ему всего четыре месяца.

— Бедная его жена, — мне очень жаль эту женщину и её малыша, это невероятное горе.

— У него нет жены. Девушка, родившая от него, отказалась от ребёнка. Эти четыре месяца Роман растил его сам с помощью няни.

Наверное, у женщин есть причины так поступить. Что-то же ими движет. Я не хочу никого осуждать, просто для меня такой поступок непонятен. Это же как взять и ножом самой себе вырезать сердце.

— А что же будет теперь? С этой девушкой связывались?

— Да. Её ответ прежний. Малыш сейчас в детском отделении нашего роддом, на днях его заберут в дом малютки.

Очень жалко малыша. Мать бросила, отца лишился. Что ждёт его в будущем? Какая семья вырастит его и будет ли она у него вообще.

Я чувствую, как в моём сердце будто что-то копошится. Странное зудящее чувство. Это как знак, как какое-то откровение.

— Вика… — Захар серьёзно смотрит в ответ на мой взгляд.

— Наркоз, гормоны — я понимаю, — отвечаю и прикрываю глаза.

— Будет сложно, — его тон предупреждающий, осторожный, но не несёт сомнений или нежелания.

— Знаю. Справимся?

— Обязательно.

Я ведь думала, что никогда не смогу иметь детей, не смогу привести в этот мир нового человека и подарить ему свою любовь. Бог даёт мне шанс сделать это не только для Полины, и я этот шанс не упущу.

— Вот это да, — радостно восклицает мама. — Я вообще уже не надеялась внучат понянчить, а теперь целых двое!

— Это ж хорошо, Наташа! — поддерживает её тётя Галя.

Отец Захара и Катя держат большие букеты цветов, Маша с Котовским стоят чуть в стороне у машины.

— Давай подержу! — тётя Галя подхватывает малышку, которая тихо сопит в конверте, впервые в своей жизни вдыхая свежий воздух улицы. — Идите фоткайтесь уже.

Моя мама берёт на руки Женечку, который супится, краснеет, но потом рыдать передумывает.

— Ну привет, карапуз! — пестует она его. — Головку держишь уже? Ты у нас совсем большой?

Зернов обнимает меня за талию и увлекает к памятнику аисту, что возвышается среди разноцветных цветов яркой зелени клумбы, гордо удерживая в клюве свой каменный свёрток.

Фотограф говорит нам стать сначала обнявшись, потом мне взять цветы, потом выстраивает нас рядом с друзьями. Это всё приятные хлопоты, но мне хочется, чтобы они быстрее закончились, и я могла взять на руки детей.

Во второй роддом меня и Полину перевезли тем же вечером, и уже тут отслеживали восстановление. Матка у меня не хотела нормально сокращаться, поэтому пришлось задержаться до семи дней в роддоме.

Здесь же я познакомилась с Женей. Его принесли утром, после того как Захар пришёл ко мне и внимательно посмотрел в глаза. Ответ словами ему был не нужен. Малыш кричал сильно, что аж сосудики на головке выпирали. Но когда я взяла его на руки, внезапно затих и так на меня посмотрел своими большими, полными слёз глазами, что я поняла — я ни капельки не ошиблась. Он мой. Теперь мой.

Я попробовала приложить его к груди, но сначала он не понял, что нужно делать. Женю ведь кормили из бутылочки. Консультант по грудному вскармливанию роддома помогла, и уже совсем скоро я кормила молоком обоих детей. Лактацию только предстояло установить, так что приходилось малышей подкармливать смесью.

Не знаю, как Захару так быстро удалось оформить временную опеку, но нам разрешили забрать маленького Женю домой. Конечно, впереди предстоит ещё много всего, это не делается по щелчку пальцев, но мы с Зерновым готовы. Тем более нас активно поддержали его родители и моя мама. И Котовские. Им вообще отдельное спасибо за всё! Иметь таких друзей не каждому везёт.

А ещё я как-то иначе смотрю на свою маму. Конечно же, я и раньше очень любила её, но признаюсь, иногда подкатывала глаза на её «Вика, ты дома? Что-то сердце не на месте. Напиши, пожалуйста, а то уже почти одиннадцать ночи». Хотелось не раз ответить жёстко, что я вообще-то уже давно выросла и не надо меня контролировать. Начиталась всяких психологов о детских травмах, оставленных родительским контролем, о том, что нужно ставить личные границы и тому подобное. Границы-то нужны, но ничего страшного нет черкнуть эсэмэс, что я в порядке. Мне секунда — маме минус порция сердечных капель.

А теперь я и сама стала мамой, и будто многое открылось, пусть я в этом статусе всего неделю.

Когда фотосессия заканчивается, мы садимся в машину Игоря с Захаром и детьми, а моя мама к родителям Зернова. На машинах шарики и надписи о том, что домой едут новые люди. Пусть Жене уже целых четыре месяца, украшения повесили и розовые, и голубые.

Сложно ли нам приходится? Да. Юлить не буду — непросто. Я борюсь как могу за грудное вскармливание, пусть и не всё проходит гладко. Полина первый месяц довольно спокойна, а вот Жене непросто. Ему нужно привыкнуть к новой семье, адаптироваться.

С документами тоже возникают сложности. У Жестякова находятся дальние родственники, но их интересует совсем не ребёнок. Роман был достаточно обеспеченным человеком, у него была недвижимость и счёт в банке. Сначала мы с Захаром хотели отказаться от претензий на наследование Женей, потому что собирались его усыновить, но представители опеки убедили не торопиться с таким решением. Имели ли мы право? Наверное, лучше предоставить решение ему самому, когда он вырастет.

Игорь находит для нас хорошего адвоката, который занимается этими вопросами. Если честно, меня не особо волнует, будет ли отчуждено имущество или нет. Теперь это наш ребёнок и мы обеспечим его всем необходимым.

Коллеги из роддома в память о Жестякове и в поддержку нашего решения воспитать малыша, оплачивают няню-помощницу на четыре месяца, пока я хоть немного не восстановлюсь. Но я не боюсь, у меня есть мама и замечательные свекровь со свёкром.

А ещё чаще приезжает Катя. В её жизни тоже всё непросто. Появился ухажёр, с которым, как она считает, у них нет будущего — слишком уж они разные. Но он оказывается весьма настойчив, и даже когда мы гуляем с детьми в парке, я замечаю, как недалеко от нас паркуется огромная чёрная машина. Катя же, разозлившись, решительно идёт туда. Я бы не решилась, вот честно. Обратно она возвращается ещё более злая и какая-то взъерошенная, сердито вытирая чуть смазанную помаду. Я вопросов не задаю. Сама расскажет, если захочет. Но стоит сказать, что она меняется в последнее время: глаза сверкают ярче, сменила причёску. Ей идёт светлый.

Захар увольняется из роддома. Ульяна Денисовна долго сокрушается, она едва добилась, чтобы ей разрешили восстановить его в должности заведующего родильным отделением. Но он делает выбор в пользу семьи, решая оставить практику только в «Импульс-мед». Клиника близко к дому, там нет ночных и суточных дежурств да и зарплата выше значительно. Деньги ведь тоже играют немаловажную роль, а я сейчас работать не могу.