Валенсо хрипло рассмеялся.

— Попробуй поймать тень облака, прячущего луну. Нашарь в темноте кобру. Схвати туман, клубящийся над полночным болотом…

Судя по неуверенному взгляду, который бросил на него буканьер, Зароно сомневался в здравомыслии графа.

Он сказал:

— Может, хватит поэтических иносказаний? Кто это такой?

— Это тень моей собственной жестокости и непомерного честолюбия. Ужас, явившийся из глубины забытых веков. Это не смертный из плоти и крови, а…

— …Парус!!! — долетел крик дозорного, стоявшего на северном мысу.

Зароно мигом повернулся и крикнул в ответ, напрягая голос:

— Узнаёшь, что за корабль?

— Да!..— послышалось издалека,— Это «Кровавая рука» идет!..

Зароно разразился отборной руганью.

— Стром!.. Эта скотина всегда умеет устроиться! Как он спасся от урагана?..— И зычный голос буканьера раскатился по всему пляжу: — Эй, канальи, быстро все в крепость!..

К тому времени, когда «Кровавая рука» — потрепанная, но явно дееспособная — высунула нос из-за мыса, возле воды не осталось ни единого человека, зато над палисадом густо торчали головы в шлемах и пестрых платках. Буканьеры приняли это неожиданное союзничество с легкой приспособляемостью искателей приключений; подданные графа — с безразличием, свойственным подневольному люду.

Зароно только зубами заскрипел, когда к берегу без лишней спешки подошла шлюпка, на носу которой виднелась русая голова его соперника-аргосца. Вот суденышко причалило, и Стром в одиночку направился к укреплению.

Остановившись на некотором расстоянии, он проревел во всю мощь голоса, так что его ясно слышали в крепости:

— Эгей, на стене! Поговорить надо!

— Ну так говори, черт бы тебя побрал! — рявкнул Зароно в ответ.

Стром возразил:

— Прошлый раз, когда я пришел сюда под флагом перемирия, о мой нагрудник сломалась стрела! Хорошо бы слово с вас взять, что на сей раз такого не будет!

— Даю слово! — насмешливо отозвался Зароно.

— Засунь свое слово сам знаешь куда, собака-зингарец! Мне нужно слово Валенсо!

Как выяснилось, граф еще сохранял остатки былого достоинства. Он ответил со всей властностью в голосе:

— Подходи, но твои люди пусть остаются на месте. Никто не будет в тебя стрелять.

— Вот это я понимаю,— сказал Стром.— Корзетта есть Корзетта: какими бы они греховодниками ни были, а слово держат всегда!

И, выйдя вперед, он стал возле самых ворот, посмеиваясь при виде темной от ненависти физиономии Зароно, обращенной к нему сверху.

— Ну что, Зароно? — решил он подразнить недруга,— У тебя, я смотрю, стало с прошлого раза одним кораблем меньше. Впрочем, вы, зингарцы, никогда не были дельными моряками…

— Скажи лучше, как ты свой карак уберег, ты, порождение мессантийской помойки? — зарычал буканьер.

— В нескольких милях отсюда к северу есть бухточка, прикрытая высоким каменным мысом,— ответил Стром.— Этот мыс и заслонил нас от бури. Якоря хоть и протащило по дну, но на берег нас все же не выкинуло.

Зароно тихо зарычал, сдвинув брови. Валенсо промолчал. Об этой бухточке ему ничего не было известно: он не прилагал особых усилий к изучению своих здешних владений. Отсутствие любопытства и постоянный страх перед пиктами удерживали его людей возле крепости. Что поделать, зингарцы по своей натуре не были ни исследователями, ни колонистами.

— Я бы с вами кое-чем обменялся,— сказал между тем Стром.

— Нечем нам с тобой обмениваться, кроме как ударами мечей,— проворчал Зароно.

— А вот я так не думаю,— напряженно усмехнулся Стром.— Ты уже сделал свой ход, убив и ограбив Галака, моего ближайшего помощника. До нынешнего утра я предполагал, что сокровище Траникоса прибрал к рукам Валенсо. Но, будь оно у кого-то из вас, вряд ли ты решил бы последовать за мной и убить моего помощника, чтобы завладеть картой…

— Картой?! — напрягся Зароно.

— Ага, святая невинность,— рассмеялся Стром, но в глазах горел гнев.— Я знаю — карта здесь! Пикты не носят сапог!

— Но…— в замешательстве начал было граф, однако замолк, потому что Зароно толкнул его локтем.

— Ладно,— сказал буканьер. — Если все-таки предположить, что карта у нас, что ты за нее предложишь такого, что нам может понадобиться?

— Для начала пустите меня в крепость,— сказал Стром,— Там и поговорим.

Он не стал обводить взглядом воинство на стене, но все всё поняли. И предводители, и их люди. У Строма имелся корабль. И этот корабль станет весомым доводом при любых переговорах. Или в сражении. Но корабль — кто бы им ни командовал — не сможет забрать всех. Кому-то выпадет судьба остаться здесь. Люди в крепости напряженно переваривали эту мысль.

— Пусть твои не двигаются с места,— предупредил Зароно, указывая и на шлюпку, и на корабль.

— Договорились. Только не воображай, будто схватишь меня и используешь как заложника! — угрюмо рассмеялся Стром.— Пусть Валенсо даст слово, что через час я выйду из крепости живым и здоровым, вне зависимости, придем мы к соглашению или нет!

— Обещаю,— ответил граф.

— Вот и отлично. Открывайте ворота, да и поговорим начистоту…

Створки приоткрылись и снова захлопнулись, трое главарей исчезли из виду, а простые бойцы остались наблюдать одни за другими — люди графа, буканьеры Зароно и пираты, отделенные от них широким пространством песка. А за полоской синей воды стоял карак, и вдоль его фальшборта шевелились головы в стальных шлемах…

Белиза и Тина сидели на широких ступенях лестницы, прямо над большим залом. Мужчины за столом — Валенсо, Гальбро, Зароно и Стром — не обращали на них внимания. А больше в зале никого не было.

Вот Стром отхлебнул вина и поставил пустой кубок на стол. Искренности, которой вроде бы дышала его открытая физиономия, противоречили огоньки жестокости и предательства, плясавшие в глазах. Однако речь пирата была довольно-таки откровенной.

— Все мы хотим заполучить сокровище, которое старик Траникос закопал где-то поблизости,— проговорил он без обиняков,— При этом у каждого из нас есть кое-что, что нужно другим. У Валенсо имеются работники, припасы и эта крепость, чтобы защищать нас от пиктов. У тебя, Зароно, моя карта. А у меня самого — корабль.

— Просветил бы ты меня, что ли,— сказал Зароно.— Если все эти годы карта была у тебя, что же ты раньше за добычей не приходил?

— А ее у меня не было,— ответил Стром.— Гаденыш Зингелито похитил ее, прирезав в темноте продавца. Но у него не имелось ни корабля, ни команды. Ему потребовалось больше года, чтобы все это заполучить. Но когда он отправился за кладом, пикты не дали ему как следует высадиться, а команда взбунтовалась и вынудила его плыть обратно в Зингару. Один из моряков стибрил у него карту, а потом продал ее мне.