меня встретят те бездонные глаза. Они залечат кровоточащую душу…

Знакомая хрущёвка, второй этаж, не менее знакомая дверь, даже звук звонка тот же самый. Сердце радостно затрепетало. В груди запылало. Ну же, мужичок, Жанка, открывайте!

Дверь открыла старая женщина, от которой пахло валерьянкой и кошками так, словно сама была кошкой с доступом к аптечке. На голове чудовищные косички, закос под «маленькую девочку». Не хватало только зелёного цвета волос, чтобы можно было спокойно набирать скорую помощь.

— Ростислава здесь живёт? — Мигом охрипшим голосом спросил я.

— Хто? — прислушалась старушка.

— Хозяева этой квартиры где?

— Чаво?

— Хозяева где?! Они жили здесь пять лет назад! Жанна, Ростислава и мужичок, отец их. Где они? — повысил я голос.

— А мне почём знать? — Мне сын эту квартиру на той неделе купил.

— У кого купил? Кто были прошлые хозяева?

— Таджики какие-то, — пожевала губы бабка.

Тьфу, чёрт. Ну что за жизнь? Там на небе все сговорились что ли против меня? Или какая-нибудь шаманка наслала проклятье на весь род до седьмого колена?

Наверное, все эмоции отразились на лице. Очнулся я, когда бабка поднесла стакан с валерьянкой к губам. Выпил всё, не чувствуя вкуса. Молча протянул бабке цветы, конфеты и прочие презенты. Не слушая благодарностей, на негнущихся ногах спустился по лестнице и вышел на улицу.

Два часа скамейка держала на себе живой труп…

Янтарный закат окрасил небо, когда такси остановило у дома. У подъезда моей квартиры. Квартиры Мирошниковых. Клочок собственности, что соизволил оставить Колчиковский суд. Надо будет вернуть свою фамилию. Хотя кровь на обоих фамилиях. Первая неумышленная, а вторая вполне осознанная.

Кто я теперь? Мирошников, убивший убийцу отца или Чудинов, убивший убийцу брата? Звучит, словно какой-то зверь. Или зверь и есть? С волками жить — по-волчьи выть?

Условия, чёрт бы их побрал.

Застыл перед общей дверью на площадке, опустив сумки с новыми покупками и погрузившись в воспоминания.

Той холодной зимней ночью именно по этой двери распластался младший Михаил, опустившись в кучу мусора.

Роковая ночь.

Интересно, Колчиков ещё живёт здесь? Оставил мне квартирку, чтобы дождаться моего возвращения и подложить под дверь динамиту? А что, если открыть первую дверь, позвонить, и когда хозяин распахнёт первую дверь, ворваться внутрь, взять за горло и посмотреть в глаза. Долго так посмотреть. Минуты две, что покажутся ему вечностью, а для меня навсегда распахнут ворота ада. Нет, не того, что с котлами и чертями с вилами, а моего ада, внутреннего. Любые черти по сравнению с внутренним адом кажутся детским лепетом.

Руки невольно сжались, дыхание сбилось. В голове замелькали десятки картинок. Я и забыл, что моя квартира в двух шагах от источника всех бед. А теперь ещё и пальцы тянутся пошутить, сам нажав на звонок и ускорив процесс встречи с Колчиковым.

Послышался шелест замка, дверь лязгнула и отворилась. Сердце застучало часто-часто, даже перед глазами поплыла какая-то дымка. Ощущал себя школьником на экзаменах, руки с запакованными в мешочек ключами от квартиры дрожали. Дверь открывалась, не оставляя времени на раздумья.

Зачем, зачем сюда пришёл? Никогда же не смогу жить в этой квартире, зная, что он, этот враг, за стеной. Не могу я здесь обитать, всякий раз вспоминая, ЧТО произошло на этой лестничной площадке и, всякий раз блокируя всплытие картинок зимы, кладбища, двух надгробных камней.

Зачем?

Дверь открылась. На меня уставился толстопузый мужичок, поддатый и в тельняшке. Мы с минуту смотрели друг другу в глаза, наконец, он обронил:

— Ты это… к кому пришёл-то?

— Я хозяин этой квартиры… Ваш сосед.

Он отшатнулся. Наверное, слышал про меня. Хотя, если он новый жилец, а значит Колчиков всё же переехал, то не в его интересах было рассказывать про такого соседа и происшествие на лестничной площадке. Цену бы сбило на порядок. Такие, как Колчиков за любой евро удавятся, сколько бы их не было.

Возможно, могли шепнуть соседи напротив. Слухами быстро весь дом полниться. Люди любят кровавые байки, приукрашивая до уровня мифов.

Переезжать отсюда надо сразу, как разгребу всю мороку с бумагами.

— Освободился?

Значит, он знает.

Я молча протиснулся в предбанник, завозился с ключами.

— Ты это… Я… Мы тут…

Я открыл дверь и, не говоря и слова, поспешил исчезнуть за нею. Пусть остаётся наедине со своими соображениями. Мне всё равно, что он обо мне думает.

Но как же я рад, что это не Колчиков.

Прелый запах. Застоявшийся. На полу слой пыли и давнишние следы от ботинок. В воздухе так же витает аромат, что как кусочек прошлого, вроде и не уловим, но есть. Есть где-то в глубине тебя.

Запах родителей? Вряд ли. Просто воспоминания?

О, боже, как я устал.

Щёлкнул выключателем. Света нет. Конечно, нет. Квартира отключена от электросети, пока хозяин шляется по каким-то закуткам жизни. И газа, наверняка, нет. Вот вода должна быть. Не будут же они перекрывать весь стояк из-за одной квартиры. И дома тепло, значит, отопление недавно выключили.

Не разуваясь, прошёл на кухню. Чистая, как слеза младенца. Но не в смысле идеальной уборки, а в отсутствии предметов интерьера. Даже холодильника нет. Не знаю, кто делал опись квартиры, но во всей кухне только древний стационарный телефон, сиротливо стоящий на маленьком стульчике в углу. И на подоконнике архаичное радио.

Не потрудились спереть и шкафы. Одни шурупы торчат из стен. Прошёлся по коридору, заглядывая в мрачную ванну и туалет. На две комнаты и балкон, нашёл лишь стул без четвёртой ножки. Побрезговали.

Подстава! Даже спать негде. И темнеет быстро. Хоть бы свечку оставили.

Догадка резанула по сознанию, навернулись слезы. Словно пропустил запрещённый удар. Хотя вру, этот удар был намного больнее.

— Фотографии то вам наши зачем, волки?! Колчиков, сука, твоя работа?

Повисла тишина.

В голых стенах едва не накатывает такая же тоска, как в карцере. Даже дышать стало трудно. Вышел на балкон, открыл окна во всю ширь. Если бы курил, то так бы и простоял до утра, выкурив несколько пачек сигарет к ряду. Если бы пил, бутылки росли бы у двери в ряд. Но просто стою, смотрю на двор, что так и не стал родным.

Думал, увижу хоть какие-то личные вещи родителей, прикоснусь к прошлому, детству, вспомню что-то счастливое, весёлое. А тут пустота. Он вывез всё. Квартиру взломать не сложно. Особенно, когда ты сосед. Его ребята многое могут, профи, мать их. Решили меня доконать. Не сломался на зоне, так подкосился здесь. Возвращаться то некуда, голые стены и единственное воспоминание — убийство на лестничной площадке.