На правом фланге социал-демократы открыто признавались в том, что чувствуют полное бессилие. Тем временем социалисты и коммунисты мечтали стать именно правыми социал-демократами, стремясь отделаться от собственного прошлого. Причем отношение к прошлому является именно невротическим в том смысле, что исторический анализ и теоретическая самокритика заменяются символическими «очищающими» действиями (смена названия, повторение ритуальных формулировок и т. д.). Зато принцип бюрократического централизма, авторитарные методы работы с массами сохраняются в неприкосновенности. Невротический тип поведения заметен не только в бывших компартиях. Там, где благодаря радикальным лозунгам левые социалисты резко увеличивали число сторонников, они тут же отказывались от собственных идей, надеясь приобрести «респектабельность» и доказать правящим элитам свою безобидность. В итоге, однако, они теряли сторонников, после чего и правящие элиты утрачивали к ним интерес. Так произошло в начале 1990-х с левыми социалистическими партиями в Скандинавии. За резким ростом влияния этих партий следовал не менее резкий спад, вызванный попытками «сменить имидж» и показать свою «ответственность». В Дании к концу 1980-х годов Социалистическая народная партия достигла 12 % голосов на парламентских выборах, а затем в 1994 году число ее сторонников упало до 7,3 %. Стремясь показать свою респектабельность, партия отказалась от принципиальной оппозиции по вопросам европейской интеграции ради участия в «национальном компромиссе». Результат был катастрофическим для партии. Как отмечает датский социолог Нильс Финн Кристиансен, партия «политически разоружилась. Отвергнутая своими избирателями, она потеряла не так уж много членов, но в любом случае уже, не является независимой силой, какой она была прежде». Продолжающееся существование партии параллельно с традиционной социал-демократией «в большей степени — результат действия избирательной системы, вопрос стиля или истории, но не результат действительных политических различий».[174]На протяжении последующих лет деградация партой продолжалась, достигнув позорной кульминации в 2005 году, когда большинство партийного руководства проголосовало за то, чтобы поддержать неолиберальный проект Европейской Конституции.

То же самое произошло в Норвегии, где Социалистическая левая партия в начале 1990-х пользовалась поддержкой 12–15 % населения. Почувствовав «запах власти», социалисты резко повернули вправо, смягчили свою оппозицию НАТО и Европейскому Союзу, поддержали военное вмешательство Запада в бывшей Югославии. По признанию Финна Густавсена, одного из основателей партии, она двигалась «к тому, чтобы занять позиции левой социал-демократии», что может привести к «отказу от марксистской культуры».[175]Результат не заставил себя долго ждать. Поддержка партии избирателями сократилась до 7,9 %. Последовавший за этим внутренний кризис привел к новому сдвигу партии влево, после чего ее электоральные позиции опять окрепли. Находясь на подъеме, Социалистическая левая партия в начале 2000-х годов стала по социологическим опросам опережать социал-демократов. Однако в очередной раз сработала привычная ловушка. Как только перед лидерами партии замаячила перспектива участия в правительстве, они резко повернули вправо. Между тем тоже социал-демократия двигалась все дальше вправо, и тоже теряла сторонников. Норвежская Рабочая Партия, которая некогда считалась наиболее радикальной в Социалистическом Интернационале, проводила приватизацию и последовательно отказывалась от прежних реформистских принципов. Такое положение дел обернулось массовым бегством избирателей.

Неожиданно для многих лидеры НРП оказались способны извлечь уроки из произошедшего. Руководство начало публично каяться перед народом за участие в неолиберальных реформах. Избирательная кампания 2005 года шла под левыми лозунгами. Политики обещали трудящимся не забывать о социалистических традициях. В 2005 году Рабочая партия вернулась к власти после короткого периода пребывания в оппозиции. Левые социалисты удовлетворили свою мечту, получив министерские портфели в коалиционном правительстве! Начав кампанию при поддержке 16 % норвежцев, они закончили ее, имея всего 8,8 %. Почти половина их потенциальных избирателей перешла к социал-демократам. Последние поднялись за счет левой риторики с 24,3 %, которые они имели в 2001 году, до 32 %.

В Голландии «Зеленые левые» («Groenlinks»), добились сенсационного успеха в 1989 году, завоевав 7 % голосов. В 1994 году на парламентских выборах они, выступив с более умеренных позиций, получили ровно вполовину меньше. А более правые «зеленые», выступавшие отдельно, вообще смогли набрать лишь 0,16 %. В Швеции бурный рост влияния Левой партии (Vansterpartiet) сменился столь же драматическим упадком. Если в 1991 году она получила 4,5 % голосов, то в 1994 году за нее проголосовало уже 6,2 %, а в 1998 — 12 %. Когда Швеция впервые избирала своих депутатов в Европейский парламент, Левая партия получила 12,92 %. К этому надо добавить 17,22 %, полученных «зелеными», что свидетельствует о явном недовольстве избирателей «реалистической» политикой вернувшихся к власти социал-демократов. Совокупный прирост «зеленых» и Левой партии составил 18,7 %, а потери социал-демократов — 17,2 %. При этом правые партии, обычно выигрывающие от ослабления социал-демократов, на сей раз тоже теряли голоса. Однако бурный рост влияния Левой партии был вовсе не результатом ее активной борьбы. Напротив, в партии царили растерянность и неуверенность. Вскоре подъем сменился спадом. В 2002 году — 8,3 %, а в 2006 Левая партия опустилась до 5,85 % голосов.

Неудачи парламентских левых невозможно объяснять «эффектом 1989 года», поскольку в период 1989–1992 годов их положение оставалось довольно прочным. Спад наступил позднее, в результате их собственной политики. Поворот вправо датской Социалистической народной партии также не может объясняться и давлением ее социальной базы. После того, как социалисты стали доказывать свою умеренность, разочарованные избиратели обратились к более радикальным группам. Впервые за много лет в датском парламенте вновь оказались коммунисты, прошедшие в блоке с троцкистами и бывшими маоистами. На выборах 21 сентября 1994 года социал-демократы и социалисты потеряли голоса, а «Единый список» левых радикалов добился серьезных успехов, завоевав 6 мандатов. Позднее «Единый список» был преобразован в политическую партию.

В Голландии на фоне поражения «зеленых левых» крошечная экс-маоистская Социалистическая партия резко увеличила число сторонников. Эта небольшая политическая организация отличалась решительным нежеланием отступать от своих позиций в угоду меняющейся конъюнктуре. В то же время, не будучи обременены грузом прошлых ошибок и исторической ответственности, голландские социалисты действовали изобретательно, энергично и неожиданно. Эмблемой партии в противовес традиционной революционной символике — был избран красный помидор (красный и внутри, и снаружи, да к тому же красный цвет как-то сам собой получается из зеленого, по мере созревания).