— Да никто тебе не нянька, — растерянно усмехнулась она. — Ну что ж… иди. Но мы увидимся в следующий раз?

— Конечно.

Я сухо им улыбнулся и ушел. Если честно, я ждал, что меня будут дольше уговаривать, может быть, даже умолять. Но нет.

И это, кстати, еще один показатель моей ценности в жизни Элены. Я хорошо понял, что занимаю в ее жизни только субботний день, а сегодня и из него меня случайно выжили. Может, стоит сделать на голове химию и носить бабочку на шее?

Но то были просто дурацкие мысли. Я вышел на улицу и потопал в торговый центр, надеясь попасть в кино, на какой-нибудь фильм ужасов.

Никогда в жизни, даже в детстве, я не чувствовал себя таким обиженным.

Сидя в одиночестве в фуд-корте и дуя кока-колу сквозь трубочку, я думал, как повысить свой рейтинг в глазах Элены. На ужастик не попал, а идти на какой-то романтический фильм, который шел следом, не было никакого желания.

Я хотел разработать отчаянный план, в котором покажу себя иначе: как взрослый и сильный мужчина, а не тот подросток со сложным внутренним миром, каким она меня пока видела. В голове было много полукриминальных сценариев, где я, например, спасаю ее от грабителей или дворовой шпаны. Я был готов поубивать вообще любого, кто косо на нее посмотрит. Но проблема заключалась в том, что ее все любили. И грабителей тоже брать было неоткуда.

Мои мысли плавно съехали на размышления о ней самой. Три месяца встреч по субботам — и я уже не могу отделить себя от нее. Я снова стал меняться из-за других людей, теряя над собой контроль.

В голове вдруг сами собой начали возникать события этого года. Под годом я имел в виду период от девятого ноября прошлого года до нынешнего.

Сначала умер Саша. Умер, повесившись по абсолютно необъяснимым причинам. Его смерть вовлекла меня с начала того декабря в круговорот неуправляемых событий. Словно в тот момент, когда увидел его в петле, я вдруг вылетел со своих привычных точек опоры куда-то… в открытый космос, где события просто случаются, стихийно и непредсказуемо, как сумасшедшие метеориты. Но самое ужасное — что я сам был одной из этих безумных горящих комет, не знал, куда меня несет, почему вещи складываются тем или иным образом… Я просто летел и очень пытался найти верное направление.

Смерть Саши коснулась меня призрачным дыханием, вывела меня из состояния покоя внутри себя. Этот покой был трудом многих лет.

«Помнишь свою башню? Башню, которую никто не атаковал? Ты построил ее сам, ты разрушил ее сам».

И с тех пор я против воли и с определенной душевной болью пытался грести в обратном направлении. Комета внезапно изменила свою траекторию и встретила Алину.

Алина. Смешливая до ужаса, доверчивее всех собак на этой земле и влюбчивая. Ужасно влюбчивая. Она влюбилась в мой шрам раньше, чем в меня самого. Затем взяла меня за руку и вытянула на мгновение на ту сторону жизни, которой я чурался. Хотя на самом деле просто не знал, как к ней подступиться.

Алина была внезапна, как весенняя гроза.

Она сделала меня мягче. Вернее, показала, что внутри я совсем не такой колючий и жесткий, каким пытаюсь быть, чтобы не оказаться совсем беззащитным. Меня примирили с моей другой стороной, и я стал немножко целостнее.

Хотя ее уход в буквальном смысле разорвал меня на части. Элена говорила, что мы не сошлись бы потом характерами. И социальный статус у нас был как небо и земля. Но кто знает, что было бы потом?

Может, мы до сих пор были бы вместе. Возможно, я бы не встретил Элену и продолжал забирать Алину из «Прованского сада», мы бы гуляли с ее сенбернаром, смотрели фантастические фильмы, которые оба очень любили, и… были бы счастливы. Или же разошлись бы к концу лета, потому что я был не таким целеустремленным, как она, или потому что ее папочка сказал, что мое место — в подворотне, а ее — в колледже искусств в Лондоне. Я никогда не узнаю, что было бы потом, потому что этого уже не случилось. Некоторые истории в этой жизни как оборванный кадр.

Узнав ненадолго о счастье, я снова погрузился в чернейшую меланхолию.

Но Алина дала мне почувствовать, что я живу еще во внешнем мире.

И в момент, когда я подумал, что надо бы снова отстроить свою башню, появилась Элена. Ее не сопровождал шлейф призраков. От ее прихода не зацветали почки. Она была чем-то совершенно иным по своей природе и показывала пути внутри меня самого. Но все эти пути вели наружу.

Элена была словно кульминацией всех болезненных трансформаций, которые начали со мной происходить год назад. Ее появление совпало с обретением чувства цели. И она была первой и единственной, кто умел видеть чужие души. С ней я сам себя перерос и на каком-то этапе оставил то, что тянуло меня по инерции во мрак. Я не мог обозначить суть этого груза, но больше ничто не влекло меня в разрушительное самоедство, к скитаниям по заброшенным местам и отрицанию реальности.

Год прошел — замкнулся круг. Но я вышел из него благодаря им троим. Я вдруг почувствовал контраст. Произошло что-то важное.

Через неделю будет декабрь, и Саша покончит жизнь самоубийством снова. Он будет делать это еще не раз: это называется годовщина смерти.

А я только что подвел важные итоги. И настало время для нового желания.

Я хочу быть достойным Элены. Она — самое важное, что я обрел, пройдя жутковатый, одинокий путь внутри себя.

Декабрь начался с того, что в школе прилепили объявление о конкурсе на самый оригинальный творческий проект, который спонсировали какие-то международные фонды. Они предлагали нам проявить креативность и использовать любой жанр для представления работ по тематическим направлениям. Названия были те еще: типа «Я и мир», «Я и люди» и прочая абстракция.

Лучшие работы обещали отобрать для огромной благотворительной выставки в Берлине, и потом она еще поездит по миру.

Я видел, что стало с Кэноном и Никоном. Они встали на уши и принялись фотографировать на смартфоны листок с условиями участия, то и дело переругиваясь и пытаясь настроить фокус.

— Может, и мне тоже? — захихикал Ян. — Могу сделать «Я и мир» из пластилина. Ходил в кружок «Умелые ручки».

— Здесь речь об искусстве, — процедила Кэнон.

— Названия — говно, — вставил подбежавший Майк. — «Я и пространство». У меня вся жизнь как 3D-модель, как им это показать? Но я все равно трек запишу с пацанами. Написано же: любой жанр.

— Творческий человек должен обладать абстрактным мышлением, — заметил Никон, поправляя свои винтажные очки.

— А если у меня его нет, я — сразу бездарь? — надулся Майк и ушел.