Известно, что сводить концы с концами — это целая наука, даже не наука, по правде говоря, а целый ворох нерешенных проблем, которые еще предстоит преодолеть на очень скользком пути от идеи до прилавка. Это я к тому, что вовсе недостаточно разработать комбинацию — теоретиков в нашем деле хоть отбавляй. Надо еще наполнить ее конкретным содержанием, а это самое наполнение не из воздуха берется. Вот и приходится брать в долю или выпрашивать кредит на приемлемых условиях. А потом, когда сосчитаешь свой навар, рассуешь по карманом динары, тугрики и баксы, вдруг оказывается, что еще кому-то должен. Ну, казалось бы, не так уж много задолжал, но даже и с этим неохота расставаться.

Все это напоминает мне сюжет из старинного кино, ну, может, не кино… Нет, романы-то я в последнее время даже на службе не читаю, хотя бы потому, что просто некогда. Так вот, словно бы ты бредешь по ночной, заполненной туманом улице с карманами, набитыми тем, что всего только час назад взял, выиграв в рулетку. И вдруг видишь перед собой ярко-красную, ухмыляющуюся рожу бубнового валета на стене. И понимаешь — вот она, удача! Сегодня твоя ночь, заранее предопределенная судьбой. И надо брать ее за горло, пока не набежала вся эта сволота и не отобрала то, что только тебе и было предназначено.

Но вот когда тебя на мизере без прикупа раздевают буквально догола, тут уж ничего другого не остается, как сесть и обо всем об этом написать то ли рассказик, то ли исповедь, а может быть, даже и на что другое злости наберется. Но то-то и оно, что вариантов больше нет, поскольку ведь невозможно же доносить на самого себя. Ай, Кларисса! Не удивлюсь, если ко всему прочему она была владелицей тайного игорного притона еще в далекие, доперестроечные времена. Положим, блефовать и я умею. Но вот когда в колоде не оказывается ни одного туза, а тебя всем скопом уверяют, что так тому положено быть и это все будто бы в порядке вещей, тут либо я сошел с ума, либо и того хуже — оказался наивным лохом, простаком, которого, несмотря на солидный стаж и неплохую подготовку, сделали, как самого натурального вонючего козла!

Увы, расчет не оправдался. И ожидаемая публикация моего романа не испугает никого и уж тем более не заставит изрядно раскошелиться. Меня переиграли вчистую, и вот теперь я раб! Раб! А вы все вещаете о чем-то непонятном, как будто, накинув на сутану инквизитора одеяние заботливого опекуна или всезнающего лекаря, можно обмануть меня. Я раб! Что еще вам надо? Сколько можно слышать про равные возможности и прочие бредни, рассчитанные на доверчивых ягнят? Я раб! Разве это не понятно? Я раб своей судьбы, раб ваших козней, потребитель раздаваемых подачек. Я самое настоящее чумазое отродье — вот кто я!

Ладно, надо успокоиться. Только о каком покое можно говорить, когда буквально прахом пошли все мои труды? Ну в самом деле, компромата у меня накопилось выше крыши, хоть отбавляй, мог бы и поделиться с кем-нибудь. Однако кого теперь удивишь этими взятками, откатами, криминальными связями, «минимизацией» налогов? Что особенно ценного в тех фактиках и фактах, что я за последнее время накопал? Могут ли они стать хотя бы гарантией того, что меня самого не тронут? Положим, им ведь эту самую информацию сначала надо у меня изъять. Ну а припрятать я сумею, можете не сомневаться. Где там теперь ее хранят — на диске, флешке? Нет уж, это устарело — вопрос времени, и все равно будет обнаружено. Совсем иное дело, если информация хранится, что называется, на виду. Попробуйте взглянуть на то, что у вас перед глазами, на то, что вроде бы всем теперь доступно, — Интернет. Только ведь поди отыщи в этом необъятном стоге информации малюсенькую иглу, притом что нет никаких оснований предполагать, что именно у той иглы как бы отравленное жало. И вот когда настанет подходящий момент, я достаю иголочку и…

— Ну и что это тебе даст? — спрашивает у меня Лулу. — Не лучше ли им все отдать, тогда уж точно от тебя отстанут.

Так я и знал! Так я и думал, что к этому все придет, этим и закончится. Ах эта лицемерная Лулу!

— И с чем же я тогда останусь?

— Со мной. — Лулу снова делает такое милое, такое наивное лицо. — Или тебе этого мало?

И я опять не знаю, радоваться мне или стенать. Потому что сначала как липку обдерут, потом еще и сверх того отнимут, а после — все, говорят, живи и наслаждайся. А как это — «жить»? На зарплату сторожа? Ну что мне ей сказать — много это или мало?

А все-таки хорошо тем, у кого есть любовница, жена, ну или хотя бы верная подруга. Если нет возможности получить вспомоществование — к примеру, что-то вроде алиментов с бывшего мужа своей нынешней прожорливой жены — или же нечем будет рассчитаться по долгам, тогда, но только в самом крайнем случае, если уж совсем прижмет… Так вот, для этого случая есть самое эффективное решение — послать на панель свою подругу! Я не шучу, потому что какие уж тут шутки, если жизнь подходит к той критической черте, когда если не заплатишь — до утра не доживешь. Или самому жить не захочется. Страшно даже представить себе — без денег, без работы, без друзей… И вот я буду жалеть тебя, ты будешь жалеть меня. А на кой черт нам сдалась такая жалость?! Понятное дело, я тут слегка утрирую, не без того, но положение и впрямь обязывает к поиску совершенно нестандартных, неожиданных решений. Вот-вот, именно безумная идея здесь и требуется!

Тем временем в дальнем уголке сознания шевельнулась мысль. Допустим, что Лулу вовсе не моя дочь. Что такого особенно ужасного произойдет, если она продолжит уже ставшее привычным для нее занятие, только на сей раз уже под моим бдительным присмотром? Так или иначе, но, в сущности, какая для нее разница? Главное — не доводить ситуацию до беспредела, то есть всего-навсего клиентов с толком подбирать. Ну а дальше все пойдет само собой… В конце концов, должна же быть у нее естественная потребность поработать на семью. С другой стороны, ну а что еще она умеет? Словом, это было бы вполне логически оправданным решением, если бы не одно но. Понятно, что она так и останется — путаной. Но как в этих обстоятельствах следует назвать меня?

Да, видимо, прогулки по Новодевичьему кладбищу в далеком детстве не проходят без следа. Ну вот представьте, вы входите в свою квартиру. Вроде бы предметы все на месте — мебель, картины, компьютер, даже любимый ваш диван. И все же определенно чего-то не хватает. Это примерно так же, как если бы вы вскоре после своей смерти каким-то непостижимым образом пробрались на кладбище и… не увидели бы собственной могилы. Как это так? Ведь яма была выкопана, припоминаю гроб с кисейной бахромой, даже венки от бывших сослуживцев — все как положено! Было, а теперь вот нет. Словно бы жизнь прожил, но после себя не оставил ничего, даже клочка земли с надгробным камнем за низенькой оградой.

Кстати, хорошо, что вспомнил, — надо бы мне там заранее местечко прикупить. Это на тот случай, если не доживу до издания своего романа. А если и доживу, так все равно найдется тот, кто непременно скажет, что вот, мол, написал, прости господи, форменную чепуху, а туда же — на место рядышком с великими претендует. И невдомек резонеру, что и сам он, и многие его собратья по ремеслу буквально зеленеют от зависти к тем, кто удостоился прижизненной славы, почестей и материального достатка. Отсюда иной раз возникает неутолимая злоба, которую невозможно скрыть ни за строчками критических статей, ни в образах героев их творений. Ну что поделаешь, слаб человек. А кушать-то всем хочется. Вот и я, только со службы возвращусь, такой у меня появляется зверский аппетит, готов был бы съесть… Впрочем, сейчас именно у меня нет никакого аппетита.