Пригласительные билеты были разосланы всем друзьям. Ресторан ждал своего дня, для него заказали множество цветов, чтобы приукрасить зал и внести туда романтики, все было уже оплачено и закуплено. Фотограф, видеооператор, тамада, кортеж из лимузинов, все дожидалось 30-го апреля. Даже каравай заказали с особо продуманным дизайном.

Была уже середина апреля, погода была по-настоящему весенней. Воздух был теплый, распускались деревья, настроение было прекрасным. Но чем ближе приближался день свадьбы, тем больше сомнений опять просыпались.

Каждую ночь Мишель уговаривала себя, вспоминала Таиланд, оправдывалась, что это предсвадебная лихорадка, но не проходила и дня, чтобы она не вспоминала Рому.

Она понимала, что после такого масштаба действий, она точно не может сбежать или отказаться от регистрации, все слишком далеко зашло. И ругая себя, постоянно злилась на то, как она могла поддаться ложным чувствам. Она не могла уже ничего изменить. Ей оставалось надеяться только на чудо.

До свадьбы оставались считанные дни. Мишель лихорадило с каждым днем все больше и больше. Она старалась избегать общения, даже стала прогуливать институт. В каждой беседе с Димой, она яснее ясного понимала, что совершает большую ошибку, за которую ненавидела себя еще больше. Не выдержав такого накала страстей и эмоций, Мишель схватила телефонную трубку и набрала номер Романа. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди, дыхание стало учащенным и нервным. В квартире никого не было, лучше бы кто-то был, она бы тогда не делала глупостей. Но будто звезды распорядились так, что она должна все это пропустить через себя, все эмоции, страхи, сомнения, все, что она обычно и переживала каждый день, только с утроенной силой.

В ее трубке послышался автоответчик. Мишель взяла всю волю в кулак и проговорила, громко и внятно:

– Рома, я не знаю, получишь ли ты мое сообщение, услышишь ли ты его. Но я должна тебе сказать, должна, а иначе я просто сойду с ума, я совершаю самую большую ошибку в своей жизни, по-слабости характера, я обманула себя и тех, кто меня любит. Я выхожу замуж за Диму, слишком поздно что-либо менять, но знай, не прошло и дня, чтобы я не вспомнила о тебе и не пожалела, что тогда я тебя не остановила, ни прошло и ночи, чтобы я не думала о тебе. Тогда в Париже ты изменил меня и все мое представление о жизни, но я этого не поняла вовремя… На кухне ты сказал правильные вещи, над которыми я должна была задуматься, но опять ошиблась. Я чувствую себя так отвратительно, я как раб, обрекший себя на вечные оковы. И пусть эти слова уже ничего в моей жизни не поменяют, но ты должен знать… я люблю тебя.

Мишель повесила трубку и молча стояла, повернувшись лицом к окну, по щекам ее текли слезы, сердце билось, она так разволновалась, что не услышала, как хлопнула входная дверь.

– И когда ты собиралась мне об этом сказать? – послышался холодный мужской голос Димы. От испуга Мишель повернулась так резко, что у нее закружилась голова. – В день свадьбы, после нее или вообще на нее не явиться?

Такого Диму она еще ни разу не видела. Холодный взгляд, разочарование в голосе, разочарование вперемешку с болью.

– Дима… – Мишель была готова провалиться, необратимый процесс уже запущен. Коленки подкосились, сердце с нереальной болью стало колоть. Такого нервного стресса она никогда еще не испытывала. – Ты все слышал?

– Все, что должен был услышать, весь твой монолог. Так, когда ты мне об этом собиралась сказать? – во взгляде его читалась свирепость.

– Дима, я хотела, – голос Мишель задрожал еще больше, – я честно пыталась сказать, но я испугалась, я не хотела причинять тебе боль! Я думала, у меня все получится, что все у нас будет замечательно!

– Замечательно?! – Дима перешел на еще более суровый тон, его глаза пускали молнии, кулаки сжимались все сильнее и сильнее. – Ты, ты обманывала меня все это время!

– Прости! – Мишель упала перед ним на колени, рыдая все сильнее и сильнее.

– Одного не пойму, то, что было в Таиланде между нами, наигранно было? Конечно, ведь я же все слышал, – он ходил из одного угла комнаты в другой. – Я верил, думал, что это искренне, что ты любишь меня, – в порыве ярости, он сорвал платье со шкафа. – Платье, ресторан, гости! – он начал рвать его не сдерживая сил и эмоций.

– Прости, прости меня! – у Мишель начиналась истерика.

– Как все просто! – Дима взял за горло Мишель пальцами, посмотрел ей в глаза с полным отвращением. – Не хотела больно мне делать, а хотела убить одним ударом и прямо в сердце. Все это время лгать мне и вести себя, как дешевая шлюха, делить со мной одну постель, ездить по заграницам, устраивать шикарные вечера в ресторане. У тебя хватило даже совести довести все до свадьбы, через три дня приедут гости, родные близкие, мои близкие люди и что, что я должен буду испытывать?! Что я им должен буду сказать, что полюбил тварь, пользовавшуюся мною, что она поиграла и устала, вспомнила о том, что ей нужен другой… Ты противна мне. – Он отвернул от себя ее голову, готовый подняться с колен, услышал очередное «прости», не сумев больше сдерживать себя, дал пощечину Мишель, что та упала на пол.

Не обернувшись больше ни на одно ее извинение и мольбу не уходить, Дима с силой хлопнул дверью.

Мишель лежала на полу, вся в слезах, успокоиться она не могла еще минут 10. Щека, по которой ударил Дима, жгла и болела.

С чувством ненависти к себе, с презрением, чувством боли, Мишель была готова пойти на самый отчаянный поступок. Но это скандал настолько выбил ее из сил, что при попытки встать, она упала и мозг ее предательски вырубился. Мишель погрузилась в глубокий сон.

Мишель проснулась в своей кровати. Утро было серым, ее взгляд упал на свадебное платье, аккуратно лежавшее на кресле. Услышав шаги за дверью, она вскочила на ноги, утерла слезы и открыла комнатную дверь, в надежде увидеть Диму, вдруге он передумал и решил с ней мирно все обсудить. Но открыв дверь, она увидела Анну Ивановну. Мишель тихонько прошла мимо спальни отца, проскользнула на кухню. На кухне сидели папа и Анна Ивановна, каким-то чудом оказавшиеся на кухне.

На их лицах читалось страшное и печальное.

«Неужели Дима им все рассказал», подумала Мишель.

Сев рядом, она попыталась сделать вид, что удивлена их настроению, но отец Мишель, не обратил на нее никакого внимания.

– И вам доброе утро, – с большим удивлением поздоровалась Мишель.

Минуты две за столом держалась пауза. Переглянувшись между собой, Андрей Юрьевич и Анна Ивановна начали разговор.

– Мишель, – начал отец, – добрым его не назовешь.

«Ну, точно, Дима позвонил», – подумала Мишель.

– Мы тебе должны сообщить, что-то очень неприятное, – продолжил отец.

Мишель встала со стула, хотела оправдывать себя и свои действия, но на ее удивление, отец резко смягчился.

– Сядь, дорогая, я думаю, тебе лучше сесть, – лицо Андрея Юрьевича вызывало в сердце Мишель тревогу, эта тревога росла с каждой минутой все быстрее и быстрее.