– Я не знаа-а-аю! Он мне руку сломает!

– Я умею сращивать кости. Тогда почему ты сказал «нет»?

Афанасий окончательно запутался. Боль в заломленных пальцах мешала сосредоточиться и врать убедительно. Белдо стоял рядом, всматриваясь ему в зрачки.

– Понимаю, – сказал он проникновенно. – Ты не хочешь предавать. Благородно! Я сам такой. Давай так. Ты будешь говорить «нет». Говорить «да» не будешь, но «нет» будет означать «да». Понял?

– Нет.

– Умница! – похвалил Белдо. – Спрашиваю дальше: этот цветок из Зеленого Лабиринта?

Афанасий молчал. Стоявший справа берсерк выпустил вообще все его пальцы и сосредочился на суставе большого.

– Н-е-ет! – взвыл Афанасий.

– Отлично! Из самого центра, где фонтан и главная закладка?

– Нет, то есть да-а-а-а! – крикнул окончательно запутавшийся Афанасий.

– Так я думал! Ничего не поменялось, – умилился Белдо и спрятал цветочек в вытащенную из внутреннего кармашка деревянную коробочку. Именно «кармашка» и именно «коробочку». Все у него было нежно, ласково и деликатно.

Затем глава магического форта бережно сел на стульчик и двумя пальцами снял с плеча прилипшую вермишелинку из тех, которыми швырялась Гуля.

– Ути, моя масенькая! На червесеська похоза! – умиленно прошепелявил он.

Афанасий смотрел на маленького старичка, и ужас медленно опускался от горла к ногам. Те стали вдруг тяжелыми, свинцовыми.

«Я трус! Теперь я точно это знаю. Трус! Родион отгрыз бы себе язык и выплюнул им под ноги. Ул боднул бы этого вот крупного в нос, чтобы остальные запинали его ногами! Макс, Штопочка, Кавалерия… А я… я…»

Афанасий ненавидел себя до дрожи, но ощущал, что от этого нет никакой пользы, потому что страх все равно перевешивает.

Тогда он зажмурился и жалобно выкрикнул:

– Три дебила – это сила!

Дионисий Тигранович перестал любоваться червячком и глазами пересчитал берсерков.

– Разве три? А, ну да! Люблю ненавязчивую лесть. Ближе к делу! Что ты хотел вынюхать у этой девушки, шныр? – он оглянулся на Гулю.

Афанасий упрямо молчал. Он поклялся, что рта больше не раскроет, даже если его убьют. Дионисий Тигранович вздохнул, развел ручками, словно показывая кому-то, что вот, он хотел по-хорошему, а не получилось, и оглянулся на берсерка. Третий берсерк – тот самый, что недавно ловко расшнуровывал нерпь – извлек из кармана блестящие щипчики.

– Нет, убивать, конечно, не будем! Какой смысл? У кого мы закладки будем перехватывать? – утешительно объяснил Белдо, и тот вдруг понял, что старичок видит его насквозь. – Нет-нет! Тебе вырвут передний зуб! Ты красавчик, а на красавчиков это почему-то действует лучше пыток! Я бы и так тебя отпустил, но это будет дурной пример для остальных!

– Что-о? – бледнея, пискнул Афанасий.

Берсерки заржали.

– Не бойся! Все будет очень нежно. Леша учился на стоматолога, – застенчиво улыбаясь, сказал глава форта.

– На фельдшера! – поправил третий берсерк, прищелкивая щипчиками.

Дионисий Тигранович огорчился, что перепутал, и попросил прощения. Непонятно, правда, у кого: у Афанасия или берсерка. Берсерк принял извинения на свой счет и великодушно согласился простить. Афанасий никого не прощал. Ему было не до того.

– Нет проблем! Ветеринар – это тот же стоматолог, только широкого профиля! – сказал берсерк Леша и попросил Афанасия открыть рот. – Не дергайся, тогда соседние зубки не пострадают!

Пленник стал оседать, наполненный ватностью страха.

– Не понимаю, чего ты боишься, – вкрадчиво продолжал Белдо. – Вы же верите в бессмертие? В то, что душа шныра, выдержавшего все испытания, попадает на двушку?

– Попадает! – отозвался Афанасий, не слыша своего голоса.

Зато Белдо отлично услышал.

– Вот, правильно! А я даже и на душу твою не посягаю! Да и зуб Леша тебе отдаст. Леша, ты же не собираешь зубы?

Зубов тот не собирал. Губы Афанасия разжимал бережно, с уважением к своим пальцам, но и без лишней брезгливости.

– Не вздумай кусаться, а то рассержусь и вообще нечем будет! – предупредил он серьезно, но одновременно почти по-дружески.

Гуля, которую берсерк, вынужденный держать еще и вырывающегося Афанасия, придерживал недостаточно крепко, заголосила и повисла у Леши на плечах. Он легко стряхнул ее. Но и сброшенная, Гуля продолжала биться, царапаться и кричать.

– Не трогай его! Слышал ты! Ты не знаешь, с кем связался! Спорим, ты сегодня вечером умрешь? Все, ты поспорил!.. Он мой жених! – кричала она.

Несмотря на крайность своего положения, Афанасий был поражен. Он никак не ожидал от нее такой отваги. Дионисий Тигранович заинтересованно вспорхнул со стульчика.

– Правда? А ну погоди, Леша! Погоди, тебе говорят!

Берсек, начавший уже входить в особый раж и деревянными пальцами раздиравший Афанасию губы, неохотно остановился и, схватив того за куртку, поставил на ноги, рывком повернув к Белдо.

– Это правда? – спросил глава форта магов, заглядывая Афанасию в глаза. Тот покраснел. Всего противнее, что где-то в глубине души он испытывал к старичку подлое заискивание. Только бы пощадил!

– Так правда, мой мальчик? Красивый, с поэтическими локонами, шныр и скромная Золушка, которая бегает между моим фортом и фортом Долбушина? Жених и невеста?

– Правда, – выдавил Афанасий, ощущая глубинно гниющее в нем предательство.

Ему вдруг вспомнилось, что когда-то, лет в двенадцать, он показал полицейским подъезд, в который за минуту до этого забежал воришка. Хотя понятия не имел, что это воришка, да и про полицейских не знал, что они полицейские, поскольку те были в штатском. Просто разгоряченные, обозленные люди, которым он из внезапного ужаса выдал беглеца со всеми потрохами.

Белдо пошевелил в воздухе пальчиками, точно вырывал у себя волосы, однако к голове так и не прикоснулся и ни одного волоса при этом не утерял.

– Ах, ах, ах! Как я глуп, как бестактен! Взаимное притяжение двух любящих сердец принял за банальный шпионаж! Ну что же мне сделать, чтобы искупить ошибку? Разве что обвенчать вас по нашему обряду? Обряд этот придумал один из моих далеких предшественников, очень хороший и мудрый человек. До сих пор не пойму, за что шныры всадили в него пнуф при выходе из телепортации? В результате половина хорошего человека оказалась непонятно где! С другой же половиной наша организация вынуждена была с печалью расстаться. Ну разве не зверство? Ты, кстати, не знаешь, кто именно это сделал?

Афанасий замотал головой. Белдо опечалился его незнанию, но, впрочем, так же кратковременно, как до этого рвал волосы.

– В любом случае он уже умер. Лет сто уже прошло. Дело давнее, чего ворошить? – великодушно сказал старичок. – Но на брак-то вы оба согласны? А, Гуленька! Ты как, ладушка моя? Замуж хочешь?