Надеясь согреться, Макар стал поджигать переднее кресло, и так в этом преуспел, что едва не удушил их дымом. Двинув его локтем, Юля отобрала зажигалку.

– Ты что, больной?!

– А ча? Я думал, ты любишь, когда воняет!

– Воняет, но не горит! Хочешь, чтобы сюда все ремонтники сбежались пожар тушить?

Макар кашлянул. Об этом как-то не подумал. Проводив взглядом свою зажигалку, которую Юля швырнула в проход, он достал нож и стал чистить под ногтями:

– Достали меня все… Маньяки с ускорением… Пчелы всякие…

– Какие пчелы? – удивленно спросила Юля.

– Да такие вот… – уклончиво буркнул Макар. – До мая доживу, уеду в Крым автостопом… Давно собираюсь!

– А ты был в Крыму?

– Рассказывали. Там хорошо. Прямо на берегу жить можно. Песок там, море, туда-сюда… Палатку поставлю… Рыбу буду ловить. Лепешки татарские покупать.

– Без денег?

– Не, ну какие-то деньги же будут? Арбузы устроюсь на бахче ворочать… Или охранять ча-нить. Кафе какое-нить.

– От кого?

– Да там… от вандалов всяких… – сказал Макар, смущенно пряча нож.

Они опять помолчали. Их разговор походил на пьяного, который то бежит на заплетающихся ногах, то резко останавливается и откачивается назад.

– Прикинь, короче, это самое… спросить хотел… ты с сестрой-то как? Любила ее? – неуклюже ляпнул Макар.

Юля уставилась на него как на хирурга, уронившего ей в разрез вставную челюсть.

– Верку-то? Отравить ее пыталась таблетками для посудомойки. Да и она тоже… Шрам на руке видишь? Ничего нет лучше школьных ножниц, когда засаживаешь их двумя руками.

– Почему?

– Отвали, а!

Он пожал плечами.

– Ча! Бывает! До любви надо еще дорасти! Любовь – это непрерывное биение двух сердец во встречном поиске друг друга! – уронил Макар, незаметно скашивая на Юлю глаза.

Он примерно догадывался, какое впечатление произведет. После этой фразы люди, особенно из хорошо его знавших, всегда смотрели на него с недоумением. Мало кому было известно, что несколько лет назад он прочитал эти слова в журнале, валявшемся в будке патрульного «уазика». Это только кажется, что в патрульных машинах нет никаких вещей. Там полно всякого барахла. Журнальчики, домкрат, мятая пластиковая бутылка. Даже пакет с картошкой, которую незаконно торгующий таджик вручил патрульному для проведения домашней экспертизы.

На полу автобуса было дико холодно. Макар стал приподниматься, намереваясь перебраться на сиденье, но тут по крыше что-то глухо ударило. Макар еще глупо задирал голову, а Юля уже зажала ему рот. На руке у нее была короткая перчатка, кожаная в основании, с шерстяными пальцами. И еще он почувствовал, что на ладони перчатки были толстые пластиковые вставки, обдиравшие ему рот.

– Тихо! Там Денис! – прошептала она.

Быстрые шаги катились по крыше, направляясь к «гармошке». Макар внезапно обнаружил, что аварийный люк рядом с «гармошкой» снят и сквозь него сереет кусок неба. И люк этот был близко, очень. Если заглянуть в него, то…

Юля беззвучно нырнула за сиденье, завалив с собой вместе и Макара. Они лежали, подтянув к себе колени, и слушали шаги. Те были хоть и стремительные, но какие-то заплетающиеся. Кто-то дошел до люка. Грузно сел. Свесил ноги. Спрыгнул. Совсем близко – казалось, рукой можно дотянуться – Макар увидел ботинки.

Они стояли и, покачиваясь с пятки на носок, казалось, колебались, куда им идти. Потом тяжело шагнули в сторону водительской кабины и… исчезли. Потянулись длинные томительные минуты. Ботинки не появлялись. Хуже, что и люк не лязгал и дверь не отжимали – значит, Денис по-прежнему оставался в автобусе. Заметил ли он их? Что делает так долго?

Макару было бы легче, если бы страшные ботинки находились рядом. Он приподнимался. Шею сводило судорогой. Слух жадно ловил все звуки. Тишина стояла такая – пальцами потрогать можно. Взять в кулак. Нарезать как масло.

– Надо выбираться! Давай через заднюю дверь! – едва различимо шепнул он Юле на ухо.

Она вопросительно оглянулась, видимо, не расслышав. Лицо упрямое. Губы в тонкую нить. Такая сдаваться не станет. Даже без шансов на победу пойдет на танк с лопатой. Макар почуял, что у этой девушки можно набираться решимости, точно пить воду из родника.

– Он что-то делает! Может, бензином тут все обливает, а мы и не знаем, – снова шепнул Макар.

– Бензин мы бы почуяли. Ладно, идем. – Юля высунула в проход голову, покрутила ей и вдруг быстро и бесшумно, как уж, поползла к задней двери. Макар едва успевал за ней. Перочинный нож сунул в рукав. В ладони Денис его сразу заметит и легко выбьет, а в рукаве… кто знает.

Он видел, как Юля ткнулась в дверь, толкнула ее и сразу подалась назад. Макар даже не поверил, что она так легко сдалась. А как же лопата? Как же танк?

– Ты чего? Давай я! – вызвался Макар.

Юля молча ткнула пальцем. Макар увидел, что снаружи дверь блокирована высверленным уголком, через который проходят насквозь длинные болты. Если и со средними дверями то же самое, остается только передняя, а там Денис!

Со стороны водительской кабины долетел какой-то звук. Явно человеческий и где-то даже ироничный. Макар осознал, что все потеряно. Они проиграли. Глупо было ползти назад – как червяки какие-то. Еще глупее будет ползти вперед – прямо под ноги ожидающему их Денису. То-то он станет издеваться!

В груди у Макара вскипело. Его ярость к ведьмарю была сложносоставна. Он не столько ненавидел Дениса как Дениса, сколько презирал себя за страх, который перед ним испытывал.

– Прорываемся! Чтоб тебя!.. – прохрипел он и рванул по проходу, выставив вперед голову и страхуя ее руками. Если будет подножка или внезапный удар, лучше иметь бошку защищенной.

И подножка последовала. Только поставил ее не Денис, а круглый поворотный диск под «гармошкой». Макар покатился по проходу, оцарапав руку собственным ножом, спрятанным в рукаве. И это было ужасно обидно: пострадать от самого себя.

Вскакивая, почувствовал, как Юля перескочила через него, а потом вдруг резко остановилась. Макар едва не смел ее с дороги, недоумевая, почему она медлит. Потом разобрался.

Денис!

Бывший шныр спал, устроившись на первом от водителя двойном сиденье. Колени поджаты к груди. Воротник белой куртки поднят до самого носа, пунцовеющего во сне алой ягодой. Озябшие руки спрятаны под мышками. Слишком короткие брюки задрались выше ботинок. Видна синеватая пупырчатая полоска кожи. Во сне Денис дрожал, хотя бы этим пытаясь согреться. Кожезаменитель на спинке сидений был наполовину отодран. Макар сообразил, что Денис пытался срезать его и укрыться, как одеялом, но осознал глупость затеи и бросил дело незаконченным.

– Ча это он? Дрыхнет? То-то его шатало на крыше! Для нас прошло часа три, а для него три дня, если не четыре… И все время без сна!