Людмила же отправилась в кухню, приняла рапорт, потянуланосом воздух:

– Хм, пахнут вкусно. Так, господа офицеры, вашглавнокомандующий уже шепчет… Эй, эй, господин подполковник, не балуйте тут уменя! – И решительно отобрала у Глеба чугунную гусятницу, завёрнутую втолстое полотенце. – Разболится, а я потом отвечай?

Так они и вернулись к ёлке – Олег с шампанским и оливье,Людмила с картошкой и гусем, а Глеб с пустыми руками. Собственно, руку ему немешало бы потихонечку разрабатывать, но препираться по этому поводу за триминуты до полуночи он мудро не стал.

– Папа, а что, уже Новый год? – сразу спросилаШурочка. Белое шёлковое платьице и бант в волосах делали её очень похожей наДюймовочку. – Уже-уже?..

В этот раз ей было впервые позволено сидеть со взрослыми додвенадцати, и она очень волновалась, боясь что-нибудь пропустить.

– Сначала куранты бить будут, – солидно объяснилВаська, ушастый, с оранжевым галстучком «кис-кис».

– Чтобы Новый год как следует наступил, его нужноправильно встретить, – подняла палец Людмила. – Для начала полностьюочистить тарелки. И помнить золотое правило: пока я ем, я глух и нем. Ясно? Нуи молодцы. – Люда села, улыбнулась мужу, взявшемуся потрошить шампанское. –Три… два… один…

– Ой, – пискнула Оксана и полезла прятаться заГлеба. – Ой, ма-а-а-амочки…

Ей, как и обоим присутствовавшим мужчинам, доводилосьстрелять не только в тире, и всё равно – продолжала панически бояться пробок,вылетающих из шампанского, и ничего поделать с собой не могла.

– Да ладно, не боись, – усмехнулся Олег, тронулпробку, мастерски открыл и… начался Новый год. С шампанским, подарками,разносолами, разговорами, в уюте, дружбе и счастье.

Васька и Шурочка занялись общим подарком. Общее хозяйство уних и так было немалое, от детских книжек до велосипеда и этой вот ёлки, теперьк списку прибавился радиоуправляемый терминатор. Микроэлектронная ипостасьШварценеггера выписывала круги, посверкивала красными глазищами и рычала: «Астала виста», обещая всех размазать по стенке. Какое там, наследнички живо загналитерминатора в угол, едва не опрокинув ёлку на гуся и оливье. За что и былидепортированы смотреть «Ну погоди».

– В Багдаде все спокойно, – скоро доложилаЛюдмила, вернувшаяся к столу. – Трёхчасовую паузу я вам обещаю. Олег,наливай. Давайте выпьем. За нас. Вернее, за вас… Чтобы, если кто-то где-то тампорой честно жить не хочет, вы его в незримый бой. Днём и ночью. Тьфу. В общем,давайте выпьем. За вас, господа чекисты, за вас. Всего вам, ребята…

– Да уж, наша служба и опасна, и трудна. – Глеб,Оксана и Олег переглянулись, хмыкнули, понимающе вздохнули и выпили. – Ина трезвый взгляд как будто не видна…

Перед тем как тихо прокрасться на улицу, взрослые заглянулик наследникам ещё раз. Отпрыски тихо посапывали на просторном диване, толькоголовы из-под пледов торчали: каштановая с косичками и белобрысая-лопоухая.Метались по экрану игнорируемые заяц и волк, Васька хмурился, словно продолжалголоволомку решать, Сашенька чему-то улыбалась во сне…

– Господи, хорошенькие-то какие, – чуть не до слёзумилилась Люда. – Ну прям ангелята. Нет, точно поженим, как вырастут!Внучата пойдут, девчонки, мальчишки…

– Там видно будет, мать, не загадывай наперёд, –шепнула Оксана.

Люда искренне удивилась:

– А куда они денутся с подводной лодки?..

Их с Олегом квартира была на шестом этаже, Глеба и Оксаны –на втором в том же подъезде. По пути на улицу заскочили к ним, Оксана накинулатёплую куртку, после чего втроём с шуточками принялись одевать «тяжелораненого»Глеба. Тот отшучивался, улыбался…

Да-а-а, а ведь в первое время после Чечни Оксана на всёмсерьёзе думала, что янтарные искорки пропали из его глаз навсегда. И не в рукедело, рука – плюнуть и растереть, заживёт…

В Чечне, как рассказывали, его быстро зауважали все. И наши,и не наши. И очень сильно заболели головы у тех деятелей с обеих сторон,которые были готовы гнать по нефтепроводу человеческую кровь, лишь бы денежкикапали. Вот этим деятелям, по крайней мере некоторым, он здорово перекрылкислород… Но чего это ему стоило!

И чем могло ещё обернуться в дальнейшем…

Но сегодня был Новый год, и вот распахнулись двери подъезда,чтобы окунуть всю четвёрку в мороз и весёлую, праздничную толпу. Да, народу наулице хватало, градусов по Цельсию и по спирту – тоже. Кружился чудесныйснежок, лица у всех были красные, весёлые и по большей части знакомые.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! С праздником!

– Эй, ребята, привет! А мелкие где? Дрыхнут? Без заднихног? Наши тоже…

– Оксана Викторовна, попрошу вас не затягивать сосправкой-меморандумом…

– Ура! Ура!

Олег дёрнул за шнурок, запалив фальшфейер, сугробызаискрились оранжевым, повалил светящийся дым.

Глеб не остался в долгу – вытащил ракетницу. Небо прорезалаогненная полоса, и все вокруг заорали:

– Ура! С Новым годом!

Громкие голоса были полны надежды, лица, пусть и красные,сияли чисто российским неубиваемым оптимизмом, и Оксана вдруг почувствоваланечто подозрительно похожее на национальную гордость. Уж чего-чего только невидели наши люди – и Перестройку, и вселенское ограбление «шоковой терапии», иКарабах, и Приднестровье, и ГКЧП… А ничего их не берёт. Врезать бы по психикевот так, к примеру, американцам, точно бы повымерли, не спасли быпсихотерапевты. А наши вон, орут, радуются жизни и помирать, похоже, совсем несобираются. А собираются добавлять, усугублять и наливать… Нет, с таким народомстрана не пропадет, кривая выведет, как бы недруги её ни гнули, будет и нанашей улице праздник…

И Оксана с гордостью за своих соотечественников тожезакричала:

– Ура! С Новым годом, люди! С Новым счастьем!

«А вот хрен вам, пуля и петля. Не возьмёте, прорвёмся.Выбирались и не из такого дерьма…»

Песцов переставил на стол шкварчащую сковородку, отрезалхлеба, вооружился ложкой и… в дверь позвонили. Уверенно, по-хозяйски, три раза,в твердой убеждённости, что дверь сейчас не просто откроют – бегом побегутоткрывать.

– Чёрт, – опустил ложку Песцов, встал, нацыпочках, сбоку приблизился к смотровому глазку. – Вот чёрт.

На лестничной клетке стояла особа, по сравнению с которойприснопамятная Надежда Константиновна годилась на подиум. Распухший нос,похожий на гнилую картофелину, гнойные щёлочки глаз, черный то ли платок, то ливсё-таки капюшон. Для полноты образа недоставало только косы. А вот голос умадам Смертный Грех оказался красивый, мелодичный, точь-в-точь как у Бьянки.