быть поставлена в заслугу Бертину В. П., Васильеву С. В., Сергееву, Блюмбергу, Этко, Ткаченко и Краукле. Многим Алданские прииски были обязаны Амосову М. К., Аржакову С. П., Васильеву М. М.

Теперь, когда бываешь на Алдане, трудно представить то, что было раньше, когда кругом ходили дугановские банды — остатки ликвидированной пепеляевщины. Пришлось пережить так называемую тыркандинскую катастрофу, эпидемии тифа, лесные пожары, нападение банд, недостаток товаров, перебои в снабжении.

Много жутких моментов пришлось пережить алданцам в 1925 и 1926 гг. Партийная организация и хозяйственники работали, а рядом, бок о бок, сидели контрреволюционеры, оставшиеся от генерала Пепеляева, занимались там мошенничеством, скупкой золота, торговали вином. Весь этот гнойник требовал громадной работы для того, чтобы его уничтожить, и много людей сломало себе на этом голову, но все-таки в конце концов трудами Васильева С. В. и Васильева М. М., трудами Краукле Ю. К. и партийных организаций гнойник был уничтожен.

В 1928 г. дело обстояло значительно лучше, однако все еще оставались классовые враги в аппарате, все еще шло воровство, пьянство, картеж. Но уже в это время Алданские прииски были советские не только по имени, но и на самом деле. Директором был тогда т. Сергеев, но он заболел и его пришлось отпустить. Временно оставался там т. Кармашов, впоследствии ездивший в Америку, по возвращении оттуда кончивший курс на инженера.

В то время там ставили две паровые драги, была небольшая электростанция, россыпное золото разрабатывалось мускульным трудом, канавным способом. Но, повторяю, Алданские прииски уже были нашими советскими и произвели на меня довольно благоприятное впечатление. О тяжелых временах, о борьбе, о вредительстве Подъяконова и других воспоминания были еще свежи. Но уже состав работников был лучше, хотя многих еще пришлось отфильтровать, заменить более ценными, стойкими, преданными делу социализма товарищами. Путем упорной работы отсеяли более слабых и оставили на Алдане крепких партийцев, которые много лет после этого работали там, ездили в отпуска и возвращались, продолжая воспитывать сталинские кадры.

Теперь на Алдане имеется хороший костяк преданных товарищей, воспитанных тт. Корытным, Альшанским, Полынским, которые там из года в год больше и больше добывают золота для нашей страны.

Затем я вернулся в Иркутск, пробыл там с месяц, поехал в Москву и подробно доложил тов. Сталину о том, как наладил работу в Иркутске, о том, как идет работа на местах, в частности на Алдане. Тов. Сталин, как всегда, дал новую инструкцию, новую программу работы на ближайшее время. Его указания касались укрепления самих предприятий, подбора работников, проверки деловых качеств каждого. Тов. Сталин требовал суровых наказаний для бездельников и лодырей, для жуликов и рвачей. Но в то же время он требовал установления хороших, душевных, товарищеских отношений с честными работниками тайги, добывающими золото для нашего Союза в неимоверно тяжелых условиях. На любви, на заботе, на участии и на доверии должны быть построены отношения предприятий и руководящего центра золотой промышленности.

Я рассказал тов. Сталину, что дела у нас с переездом в Иркутск поправились и тогда же поставил вопрос о передаче золотой промышленности в ведение ВСНХ. Я очень хорошо помню, что как раз во время моего доклада тов. Сталину вошел Валерьян Владимирович Куйбышев, который тоже не возражал против передачи золотой промышленности в систему ВСНХ.

Мне было поручено окончательно подработать этот вопрос и через В. В. Куйбышева поставить его на ЦК. Записку и проект постановления я прислал из Иркутска и вопрос в ЦК слушался осенью, когда я снова приехал в Москву.

Получив указания от тов. Сталина, я закончил в течение десяти дней наиболее срочные дела, проверил работу нашего московского представительства, возглавляемого Д. Я. Одинцовым, который тогда прекрасно работал, и снова до конца 1929 г. выехал на места.

Работники тайги добывают золото в неимоверно тяжелых условиях...

Я поехал прямо из Москвы в Западную Сибирь по рудникам, приискам; объехал Саралинские рудники и убедился в их ужасном состоянии. Оборудование частью было разрушено, некоторые шахты совсем приведены в негодность.

Тут я познакомился с инж. Н. И. Маршаловым и другими инженерами, которые много сделали для создания советской золотой промышленности; здесь же мне пришлось познакомиться с покойным Е. М. Мисюревичем, которого я считал одним из крупных работников, несмотря на то, что одно время он был вредителем.

Надо отметить целый ряд директоров, старых инженеров, которые много лет работали в золотой промышленности, переходили из района в район туда, где нужно было подкрепить, поправить, подбодрить. Надо отметить старого инженера Александра Николаевича Иконицкого, инж. Стахова, инж. Покровского, которые очень и очень много сделали на Урале. Также надо отметить старого работника Золотько Ивана Семеновича, который, пожалуй, более чем кто бы то ни было потрудился для золотой промышленности. И. С. Золотько является и посейчас одним из лучших знатоков золотой промышленности. Много он обучил молодых рабочих, из которых сейчас некоторые кончили техникумы, институты и работают у нас инженерами.

Опишу сейчас несколько случаев, которые произошли во время поездки моей по Западной Сибири.

Поехал я на Ольховку. Дороги туда по существу не было. Лошаденка мне попалась плохая и ту я нашел с большим трудом. Никто меня не встретил и никакой помощи не оказал. В Минусинске я нашел подводу, доехал на ней до Курского поселка, а дальше ехал один верхом, потому что дальше до рудника проезжей дороги не было и надо было ехать дня полтора по тропе. Лошаденку в последнем сельсовете мне дали такую дрянную, что ехать на ней было прямо невозможно. На что я не люблю бить лошадей, но об эту пришлось обломать порядочно прутьев.

Проехав на ней несколько километров, я увидел крестьянина, который пахал землю. Спрашиваю, не знает ли он, как бы мне достать лошадь. Он мне говорит, что есть у него лошадь, но очень норовистая и озорная, которая за плугом никак не хочет ходить. Я попросил этого крестьянина дать мне эту лошадь, а взамен ее отдал свою. Лошадь действительно попала с норовом, всю дорогу она старалась завезти куда-нибудь в кусты, терлась о деревья, падала на колени, вообще вела себя не особенно хорошо, и крестьянин предупреждал, что ее прежде всего следует проучить.

Я же не стал ее учить, дал ей два сухаря, которые у меня были в мешке, и все время поглаживал по спине, поправил на ней подпругу. Когда же я без всякого предупреждения сел на нее верхом и она начала прыгать, то было уже поздно. Она немного