Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В шестидесятых ЛСД считался обычным медицинским препаратом, его побочные эффекты еще не были изучены, и врач мог приобрети его и давать своим пациентам. Таким образом, ЛСД проник в психиатрию через психофармакологию.
Использование ЛСД в терапевтической практике шло параллельно с медицинскими исследованиями эффектов его употребления. В Европе эти исследования велись уже в 1950-х. Сотрудники психиатрической больницы в Шенли испытывали действие ЛСД на себе и давали его нескольким пациентам. Надо сказать, что знакомства с ЛСД Лэйнг все равно бы не избежал. В Глазго подобными исследованиями заинтересовался и руководил профессор Фергюсон Роджерс, – тот, под началом которого когда-то работал Лэйнг – и, не переберись Лэйнг в Лондон, он занимался бы изучением этого препарата в Глазго.
Свойственное шестидесятым стремление уйти от отчуждения и предустановленных штампов приводило к формированию яркой потребности исследовать глубины собственного сознания. Эту потребность как раз и подталкивали психофармакологические эксперименты. В 1953 г. Олдос Хаксли, после участия в исследованиях по влиянию мескалина на человеческую психику и поведение, красочно и во всех подробностях описывает свой опыт в романе «Двери восприятия», ставшем библией психоделической революции. Тогда все еще было разрешено и не все эффекты известны, поэтому эти бунтарские годы вовлекли многих интеллектуалов и представителей контркультуры в глобальное путешествие на пределы сознания. Разумеется, Лэйнг не мог не вовлечься в это движение. В своей повседневной медицинской практике он имел дело с людьми, чье сознание было совершенно не похоже на сознание большинства, он отличался выраженным стремлением постичь их мир, поэтому в его экспериментах с сознанием нет ничего удивительного. Они словно стали продолжением его профессионального интереса: как можно лучше понять психически больного человека. ЛСД давал возможность пережить нечто подобное тому, что переживали его пациенты: исчезновение привычной разметки пространства и изменение течения времени, – другой мир, за пределами обычного сознания.
В жизнь Лэйнга ЛСД вошел благодаря доктору Ричарду Гелферу. Он был его приятелем по военно-медицинской школе Глазго и в то время работал в Шенли, где сам впервые приобщился к магии «кислоты». На квартире Гелфера в Хампстеде Лэйнг впервые и попробовал ЛСД, при этом отказавшись от какого-либо сопровождения в первом путешествии, – он просто закрыл за собой дверь спальни, выйдя из нее лишь спустя шесть часов. То, что он пережил при этом, показалось ему чрезвычайно интересным опытом, и, как отмечает Джон Клей,
ЛСД открыл перед ним новые перспективы, новое пространство опыта, и он употреблял его все чаще и чаще… Благодаря ЛСД он обнаружил, что может путешествовать во времени, так что прошлое переставало быть для него чем-то отдаленным, но становилось со-присутствием[224].
В середине 1960-х гг. сын тогдашнего генерального директора ВВС Джеймс Грин убедил Лэйнга поговорить о наркотиках. К сожалению, это интервью так и осталось не опубликовано и даже не расшифровано. В нем Лэйнг расхваливал воздействие ЛСД и мескалина, псилобицина и гашиша, а также говорил об этом опыте:
Впервые я заинтересовался этим лет пятнадцать назад, насколько мне известно, мескалин и лизергиновая кислота были открыты незадолго до этого времени. Мне понравилось, в основном потому что они, казалось, открывали путь к необыкновенным состояниям сознания, и я заинтересовался тем, требовались ли они мне или другим людям, некоторые предполагали, что они способны вызвать типичный психоз, что они могли индуцировать у людей опыт, идентичный или похожий на опыт шизофреников, тогда я уже интересовался тем, что в нашем обществе безумие рассматривается как способ бытия. Но я никогда не употреблял ничего подобного раньше, попробовал только около шести лет назад. Человек, который впервые дал мне ЛСД, считал, что, попробовав этот наркотик, я могу сойти с ума, и поэтому я принимал его с определенной долей волнения, но тот первый опыт был просто фантастическим, я пережил его, это был необыкновенный опыт интимности, словно бы мой повседневный опыт был лишь временным и отчужденным, оторванным от более фундаментального, исходного вида опыта, который я переживал будучи ребенком, младенцем и который я утратил, приспосабливаясь к социальной реальности других людей. И, как бы это ни описывалось различными людьми, это было во всех отношениях удивительно: это расширение многоуровневой связности, что можно лишь мимолетно пережить в обычном состоянии сознания. Это переживание путешествия во времени, словно прошлое – это не что-то, отдаленное от тебя на определенном расстоянии, а часть актуального опыта, в котором мы соприсутствуем, можно перемещаться от одного момента времени к другому, словно всплыли все его отдаленные закоулки и расступились стены и т. д. Я просто должен был пережить все это: передо мной открылись истоки, которые открывались и перед другими людьми, каждый обозначает их разными словами, но это необычайно, вне зависимости от того, как мы это переживаем[225].
Приблизительно в начале 1960-х гг. Лэйнг познакомился с американцами Леоном Редлером и Джо Берком, которые были более просвещенными в путях расширения сознания. Для американской психиатрии Берк был таким же смелым экспериментатором, как Лэйнг для британской. Д. Коте отмечает: «Берк, пророк контр культуры, говорил, что культура аполлонического Запада (рациональная, материалистическая, репрессивная, традиционная) страшилась дионисийских проявлений (эмоциональности, гедонизма, общинности и альтернативности). Марихуана и гашиш, говорил он, с медицинской точки зрения безопасны, и с ними гораздо легче завязать, чем с опиатами, табаком или алкоголем»[226].
Редлер рассказал Лэйнгу, что в Гарварде группа людей во главе с химиком Ральфом Метцнером, профессором психологии Тимоти Лири и Ричардом Олпертом проводит эксперименты по употреблению ЛСД. Берк же был знаком с Аленом Гинзбергом, гуру битников и «кислотной революции». Лэйнг заинтересовался этим и попросил своих американских друзей познакомить его со всеми этими персонажами.
Берк свел Лэйнга с Гинзбергом, и тот посоветовал ему обратиться к Метцнеру в Милбрук, где тогда и проводились «кислотные эксперименты», Метцнер должен был познакомить Лэйнга с Лири. По данному Гинзбергу телефону Лэйнг позвонил в Милбрук Лири и, отрекомендовавшись от имени Алена Гинзберга, договорился о встрече. Так в 1964 г., во время лекционного тура Лэйнга, состоялось их знакомство.
Дом Лири в Милбруке был специально предназначен для ЛСД-экспериментов. Во время своеобразной экскурсии, проведенной для него хозяином, Лэйнг увидел шесть комнат, стилизованных в разных жанрах для прохождения «путешествия». Он был впечатлен масштабом увиденного и серьезностью намерений. Лири предстал перед ним как увлеченный и восторженный человек, он говорил о том, что весь мир сошел с ума, что ЛСД – единственный путь изменить сознание людей и пробудить их к подлинной жизни, что необходимо нести ЛСД по всему миру. Лэйнг не разделял его энтузиазм и в ответ предположил, что широкое распространение этого препарата и его бесконтрольное использование может привести к еще большему сумасшествию, что это может принять масштабы настоящего бедствия:
