Пока я хочу, чтобы вы знали только одно: я очень-очень люблю и всегда буду любить свою лучшую подругу.

Но любовь существует в разных формах и проявлениях, и она не всегда полна радужных эмоций, которые вы себе представляете.

Я люблю Рори, но порой хочу, чтобы она очнулась.

Она слишком наивная, слишком зацикленная на своих проблемах, слишком беспомощная.

Кто согласится уехать в Ирландию на два месяца для того, чтобы работать с любовью всей своей жизни, и оставит в другой стране парня, которого явно не любит?

Рори.

Все кончится слезами.

Я лишь надеюсь оказаться рядом, чтобы утереть их.

Ах, а по поводу признания? Потом.

Наши дни

Рори

На следующее утро я просыпаюсь от запаха свежеиспеченного торта и бреду на него как мультяшный герой, практически вплывая в гостиную. Какао, сахар и теплая сдоба с хрустящей корочкой. На кухне замечаю Мэла, который стоит ко мне спиной. По его влажным взъерошенным волосам понимаю, что он недавно вышел из душа, а подтянутое тело облегает темно-серый свитер и темно-синие джинсы. Мэл ходит по кухне в грязных ботинках, на столешнице рядом остывает торт. Как только наши взгляды встречаются, моя улыбка сходит на нет.

Он кошмарно выглядит.

Загорелая кожа бледная, глаза понурые и слезятся, нос красный. Он выглядит так, словно вымотался донельзя. Шея и лицо покрыты бисеринками холодного пота. Мэл переносит торт на барную стойку, чтобы тот остыл, а потом достает из-под нее небольшой подарочный пакет и ставит его рядом.

– Я ухожу, – безучастно уведомляет он.

Его грубоватый голос особенно резкий, особенно хриплый, особенно другой. За ночь что-то произошло, и я судорожно вспоминаю вчерашний день, пытаясь понять, что именно.

– Ты болен, – говорю я, не обращая внимания на его праздничные приготовления. Мне все равно, у кого день рождения. Выходить из дома в таком состоянии – плохая затея. – Останься.

Мэл качает головой:

– Это важно.

– У кого день рождения? – спрашиваю я.

– Не спрашивай, пожалуйста. – Опустив глаза в пол, он трогает свою бровь.

Странный ответ, но Мэл и сам странный. А потом я вспоминаю, что мое присутствие здесь в высшей степени нежелательно. Может, Мэл приглашен на день рождения и не хочет брать меня с собой. От этой мысли сердце пронзают стыд и обида, но я решаю не зацикливаться.

– Где Эштон? – спрашиваю я, в основном чтобы заглушить урчание в животе.

– Хе. – Мэл устало улыбается, его подернутые морщинками смеющиеся глаза похожи на глаза того веселого парня, каким он был раньше. – Пока мы спали, наш лихой парень свалил посреди ночи. Сплетни сообщают, что он сел в дублинском аэропорту на частный самолет и улетел в Таиланд кататься на слонах.

– Да быть не может! – У меня сейчас глаза вывалятся из орбит.

Мэл качает головой и кашляет. Кашель сухой и громкий, чуть не выбивает Мэлу плечо.

– Только что звонил Райнер и высказал все, что думает.

– Он, наверное, на грани нервного срыва.

Мэл пожимает плечами.

– Думать надо, прежде чем подписывать контракт с рок-звездой, которая постоянно закидывается дурью. Глупо ожидать, что такой согласится жить в Ирландии два месяца как отшельник. Вот. Взгляни сама.

Он поворачивает ко мне ноутбук и открывает новостной сайт. Эштон сидит на слоне между гидом и великолепной женщиной не старше восемнадцати лет и машет руками взад-вперед.

– Слоны, ублюдки! Самая большая сила природы со времен динозавров! Юху! – горланит он.

Я закрываю рот ладошкой, пряча улыбку.

– Вообще-то ты забыл о голубых китах. Это они самые большие животные на Земле, – бурчит его помощница – та девица, что совала Мэлу свой номер. Она идет рядом со слоном вместе с остальной свитой Эштона.

– Да, но я о млекопитающих, – фыркает Эштон.

– Киты и есть млекопитающие.

Эштон испускает истошный крик:

– Ну вот вообще класс! А теперь живо спустите меня вниз с этого вонючего придурка. Они все равно похожи на морщинистые синюшные яйца.

Я кликаю на иконку, закрывая видео, и стараюсь не обалдевать от двух миллионов просмотров на боковой панели.

Я поворачиваюсь к Мэлу.

– Ты бледный как смерть.

Я решаю проявить немного сочувствия и обсудить салфетку попозже. Судя по его виду, Мэл сейчас не жаждет вступать в дебаты. Моя основная цель – убедиться, что в ближайшее время он не выйдет за порог этого дома. На улице вспыхивает молния, по крыше барабанит дождь. На секунду гаснет свет.

Опять эта сверхъестественная чушь.

– Твое здоровье. – Мэл поднимает чашку с чаем и делает глоток.

Я обхожу барную стойку и прижимаю ладонь к его лбу. Он горит.

– Ты никуда не пойдешь, – шепчу я.

– Боюсь, я не спрашивал разрешения, Рори.

– Не пойдешь, – настаиваю я и вытираю пот с его лба. – Ты там умрешь. А я застряну тут одна-одинешенька. То еще удовольствие.

Я пытаюсь шутить, но забываю о Кэт. Какой неудобный момент. Как она умерла? Она болела? Ты заботился о ней? Пока не выясню, стоит быть более осторожной в высказываниях.

– Ты не одна. – Мэл миролюбиво клюет меня в лоб. – На чердаке живут мыши.

– Мэл, – предостерегаю я, заметив, как он смотрит на лежащие между нами ключи, и качаю головой. – Пообещай, что никуда не пойдешь.

– Что я говорил по поводу обещаний, Рори? Я даю их, только если намереваюсь сдержать. А ты? – Снова кашель.

Есть только одно место, где ему нужно сейчас находиться. В постели.

Мэл прав. Гостиная не место для сна, и именно я виновата в том, что сейчас он в таком состоянии. Мне надо было лечь в спальный мешок в его теплой комнате. Но я настояла на том, чтобы мы ночевали в разных комнатах. Теперь он больной как собака, потому что пытался мне угодить.

Я хватаю ключи, отворачиваюсь и, умчавшись в комнату Эштона, запираюсь изнутри. Мэл бежит за мной по пятам, но я захлопываю дверь, и он бьет по ней и рычит:

– Рори!

– Ложись в постель! – кричу я в ответ.

– Мне нужно ехать.

– Тебе противопоказано ехать в таком состоянии. Мэл, мне все равно, к кому ты собрался. Ты не пойдешь. Если хочешь, могу позвонить и извиниться от твоего лица.

Слышу, как он трется лбом о деревянную дверь, опускаясь на корточки. Наверное, так выбился из сил, что стоять не может.

Мэл с горечью смеется:

– Очень я сомневаюсь, что тебе будут рады.

Ой. Он снова придурок.

– К кому ты собрался? – делано равнодушно спрашиваю я, однако мой голос нервно прерывается на полуслове.

– Рори, дорогая, я не шучу.

– Мэл, тебе нельзя выходить