– Медовый месяц устроить решил? – улыбнулась она.

– Можно и так сказать, – кивнул я. – Только не с тобой, потому что я в городе останусь.

– С ума сошел? – спросила она вполне доброжелательно.

– Мне бы так спокойней было, если честно. Или больной объявись и просто дома посиди, никуда не выходя. Чем-нибудь подперев дверь для надежности.

– Даже вот так?

– Как-то так, – кивнул я. – Похоже, что мы кучу дерьма разворошили.

– Я не могу, у нас работы полно.

– Погода нелетная, справятся без тебя. Давай я завтра на аэродром сгоняю и скажу, что ты гриппом заболела. Давай?

– Нет, не давай. Обещаю только из ангара вообще не выходить. Годится?

Ну хоть так. Если честно, я просто упертого «нет» ожидал. У женщин как-то среднего не дано обычно – или истерика, или упертость. И никакой между ними золотой середины. Почему так, интересно? Мой личный опыт подсказывает, что в принятии решения женщины обычно руководствуются не оценкой обстановки, а исключительно манерой «подачи материала». Настя вот первое счастливое исключение из правила. Хотя, может, я и не прав, настаивать не буду.

– Вообще не выходить, хорошо? То есть ни на секунду, – сразу начал я закреплять отвоеванные позиции.

– Вообще, – подтвердила она.

– Люблю тебя! – сказал я со всей искренностью.

В этот момент я любил ее особенно сильно за то, что она освободила меня от необходимости долго и безуспешно ругаться, чего я ожидал. Хотя и так люблю, чего уж скрывать. Даже если бы поругались, то все равно бы любил.

До дома от Краснопролетарской доехали минут за пять. Когда я проехал мимо подъезда, не остановившись, Настя лишь спросила:

– Переутомился?

– Нет, проверяюсь просто. Ты тоже смотри.

– На что?

– Машины с кунгами, которые тут раньше не стояли, машины с людьми, просто люди, просто твари… всех ищи.

– Даже так? – насторожилась она.

– Ну да, примерно.

Но улицы вокруг нашего дома были пусты и темны, ничего подозрительного обнаружить не удалось. Была мысль плюнуть на все, развернуться да поехать ночевать в «Деловой клуб» Шалвы – авось там свободный номер есть, да не озаботились ни сменой белья, ни туалетными. Так что в конце концов приехали домой, загнав машину на задний двор, за забор, удивив тем самым коменданта Петра Геннадьича. Обычно я ее просто у подъезда бросал, но вот теперь не хочется так делать. Впрочем, ключи от ворот он дал без всяких возражений и забрал обратно после того, как мы вошли в подъезд через черный ход.

– Петр Геннадьич, не интересовался мной никто? – спросил я, выходя из его каморки.

– Интересовался? – не поняв, переспросил он.

– Не заходил никто, не спрашивал?

– Нет, не было ничего такого. А кого ждешь?

– Да никого… желательно. Ладно, до завтра.

И не дожидаясь продолжения разговора, мы заторопились вверх по лестнице. В квартиру, под удивленным взглядом Насти, вошел с пистолетом на изготовку: с ним поворотливей получается, чем с карабином, – но никакой засады не обнаружил ни в уборной, ни под кроватью. А больше прятаться у нас и негде. Все, в безопасности. Задвинул засов, потом палку от швабры взял и упер ее одним концом в дверь, под самую ручку, а другим в косяк двери в ванную. Теперь ее так просто не вышибешь, хоть она и без того крепкая, из цельного дерева.

– Ты поесть купил, параноик? – спросила Настя, стаскивая с себя тулупчик.

– Ага, – кивнул я, выкладывая из сумки свертки с едой. – Хлеб, масло, сыр, колбаса… что-то забыл?

– Нет, все нормально. Ух, хорошо как дома! – На спинку стула упал стянутый толстый свитер. – Тепло и тихо, что еще нужно?

– Да уж, – согласился я с ней, стаскивая с ног влажные ботинки. Надо на батарею их поставить, чтобы просохли к утру.

– Я просто бутеров нарежу – и чаю, хорошо? – спросила Настя уже с кухни.

– Более чем.

Я вроде и пожрать вкусно люблю, и одновременно с этим к еде равнодушен. Есть что в пасть закинуть – и ладно. И ем, когда на ум придет или когда получится, никакого графика. Даже удивляюсь тем людям, у которых и война отдельно, и обед по расписанию. Это совсем не про меня.

– Любимый, а может быть, мне с тобой поездить? – вдруг спросила Настя, выглянув с крошечной кухоньки.

– В смысле? – Я снял кобуру с пояса и положил на тумбочку у кровати.

– А в самом прямом. Для страховки, будешь вроде как с партнером – вроде как в американских фильмах про полицию.

– Я с Федькой…

– С двумя партнерами еще лучше.

– Ты бы стрелять пока поучилась, – попытался я увести разговор в сторону, попутно судорожно обдумывая ее предложение. – И у тебя же работы полно, с чего вдруг?

– Да нет никакой работы особой, так, профилактика. Не дома же всем сидеть – вот и возимся. Без меня справятся.

Казалось бы, надо сразу отказывать, да вот какое дело: пока она от меня далеко – я беспокоюсь больше. Мобильной связи здесь нет, чтобы каждые десять минут звонить и спрашивать, все ли в порядке. Да и такой момент надо учитывать – захвати ее кто-то плохой, и я… да что я тогда, тогда все уже. А когда рядом, то вроде и защитить можешь. Может, и иллюзия, а может, и нет.

А вот с другой стороны, совсем никак, потому что если ситуацию с Ромой я правильно обсчитал, то я и есть основная мишень. Ну и Федька, наверное. А Настя… а что Настя? Меньше знает? Так это только до нынешнего вечера, а так любой злодей понимает, что дома я ей вполне могу все рассказать. И расскажу, обязательно все расскажу. А если бы даже не рассказал, то враг в этом быть уверенным никак не может, а значит…

– А давай, поехали, – сказал я в тот момент, когда она явно готовила длинную возмущенную речь. Пусть уж рядом будет, мне за нее и отвечать. И к тому же… она ведь не принцесса на горошине, она человек опытный и боевой.

– Да? – как-то даже растерялась она от отсутствия сопротивления.

– Ага. И чтобы вооружилась до зубов. И прихватим смену белья и все такое: завтра в гостинице заночуем.

– Зачем?

– А чтобы врагов обмануть. А послезавтра… решим где, дожить еще до послезавтра надо будет.

– Ну ты вообще, – сказала Настя даже с каким-то уважением. – Рассказывай тогда – что так тебя разобрало?

– Как чай вскипит – так и рассажу. А пока сумку соберу.

* * *

Хочешь дать богам повод для смеха – расскажи о своих планах. С утра Настя поехала на аэродром – снегопад ночью прекратился, к утру ударил морозец, и явно собралось выкатиться на небо солнце.

– Ничего не выйдет, – сказала она разочарованно. – Если не полетим сегодня – нас просто под суд отдадут. Или из города выгонят. Второй погожий день за черт знает сколько времени, сам понимаешь.