– Тебя зовут князем-волхвом. Великим волхвом. Стало быть, тебе тоже не чужда ворожба? Что же на это говорит Господин Дорог?

Князь недобро усмехнулся.

– Пленники обычно не задают вопросов. Мало где любят любопытных баб, и то, что ты падальщица, не даёт тебе прав быть назойливой. Меня много как называют, и много слухов про меня ходит. Каждый сам решает, в какие небылицы верить, и я предоставлю тебе право решить для себя, кем меня считать.

Он ясно дал понять, что не собирается больше ничего сообщать о себе.

* * *

Дальнейшее моё пребывание в тереме нельзя было назвать неприятным. Ко мне приставили белокурую Солону – она приносила мне еду тогда, когда по каким-то причинам мне не позволяли обедать в зале, стелила постель и иногда даже заплетала мне косы по княжеской моде, но только тогда, когда я была в настроении и дозволяла дотрагиваться до своих волос. Признаться, Солона завораживала меня – своей мягкой звериной грацией, глубоким голосом, спокойным взглядом из-под густых коричневых ресниц.

Сперва я пыталась вызнать больше о князе, но Солона смолкала, будто кто-то дал ей наказ не говорить больше того, чем сам князь пожелает мне рассказать. Зато обо всём другом с радостью болтала, и я решила выжать из своего заточения всё, что возможно.

Солона искренне пыталась меня развлечь: рассказывала о прошлом князе, Страстогоре, его несчастных погибших жене и сыне, о милых мелочах, которые делали Княжества Княжествами: о праздниках, о традиционных блюдах, танцах и песнях, о скоморошьем княжестве, образовавшемся из людей, отмеченных Морью и не годящихся больше ни на что, кроме шутовства… Я слушала, как заворожённая. У Солоны явно был дар рассказчицы: её голос обволакивал и очаровывал, да так, что я даже забывала о том, что нахожусь в тереме пленницей, а не дорогой гостьей, и о том, что сама я – из оставшегося далеко позади Царства, совсем иного края с другими привычками и людьми.

– Бледная ты такая, – мурлыкала Солона, разбирая пальцами мои пряди и сплетая причудливым образом. – По воздуху соскучилась, верно?

Я допила вино, плескавшееся на дне кубка. Узнав, что я предпочитаю вино сбитню, Солона-таки достала мне бутылку ягодного.

– Немного. Но больно у вас холодно. Не хочется умереть на морозе.

Солона рассмеялась.

– Разве ж это холодно? Ещё зима в полную силу не вошла, вот схватит покрепче, пойдём с тобой в прорубь купаться – водяные не побеспокоят, спят сладко.

Я в ужасе отшатнулась.

– В прорубь?

Мне хотелось верить, что она шутит, но Солона только пожала круглыми плечами.

– Конечно. Чем ещё зимой заниматься? Из жаркой мыльни да под лёд. Парни и девки – все вместе. Вот веселье!

Я хмыкнула себе под нос, представив это зрелище. Кажется, недаром жителей Княжеств часто звали в Царстве дикарями – у нас такое «развлечение» точно не прижилось бы.

– Что, ты правда никогда-никогда в прорубь не ныряла? И по снегу босиком не бегала? – Солона отвлеклась от моей причёски и заглянула мне в лицо. Её глаза отражали свет свечей и казались ещё больше, чем обычно.

– Нет, – сухо ответила я и поджала губы. От восторженно-неверящего тона Солоны я почувствовала себя какой-то неполноценной из-за того, что не предавалась дикарским забавам. – У нас в Царстве и снег-то редко выпадает, – добавила я.

Настала очередь Солоны поджимать губы – но не чопорно, а так, словно она крепко над чем-то задумалась. Она бросила мои недоплетённые косы, и волосы рассыпались прядями, как были. С беличьей проворностью она подскочила к оконцу, протёрла его рукавом и заглянула наружу.

– Пойдём прогуляемся, – объявила Солона.

Я округлила глаза. Лёгкий винный хмель как рукой сняло.

– Я ведь пленница князя, забыла?

– Помню, как же. Но ничего, мы быстренько и тихонько. Одевайся, выведу тебя во двор. Негоже без воздуха молодой девке сидеть, зазеленишься хуже лесавки.

– Лесавки… – заворожённо повторила я. – Это что же, жена лесового?

Солона кивнула и набросила мне на плечи меховую накидку.

– И жена, и дочь, и сестра. Лесная девка, если так говорится. – Она хихикнула в кулак. – Но ты не мечтай, нечистецей не увидим – спят они, кроме одного, княжьего друга. Да если б не спали, всё равно я б в лес тебя не повела. Приличные люди к нечистецам не ходят, лучше с ними не связываться, если нет каких тёмных дел.

Солона поёжилась, а я насторожилась, нащупав ниточку, которая наконец-то могла привести меня к тому, что мне нужно. Я решила не противиться безумным идеям Солоны и послушно застегнула накидку.

– Постой, но разве у моей двери не стоит всю ночь караульный?

Солона щёлкнула языком, надевая поверх платья тёплый полушубок и убирая волосы под расшитый платок.

– Всю ночь? Много чести. Твоя дверь запирается снаружи на засов. Твой караульный стоит днём, это правда. Точнее, их двое – Мирил, такой молоденький и беленький, совсем безусый и Анрока – чернявый и кудрявый, широкоплечий. Оба красавцы, даже зависть берёт. Но ночью они просто запирают засов и уходят к себе, а с рассветом возвращаются. Сегодня я попросила Мирила не закрывать, сказала, сама закрою, когда обратно пойду. Уже не первый раз так делаю – ну а что парня мучить? Мы же с тобой, бывает, допоздна болтаем, а он стоит столбом у двери и ничего больше не делает. Весь костенеет за день, небось.

– То есть ты хочешь сказать, что я напрасно мучаю себя мыслями о том, что целыми ночами с меня не спускают глаз?

– Конечно напрасно. Сдалась ты, уж прости. Князь-то, видать, и так понял, что ты не стремишься сбежать. Так вот, сейчас дверь открыта – можем идти куда пожелаем. Выйдем и закроем: если вдруг даже кто-то мимо пройдёт, увидит, что заперто. Погуляем немножко, вернёмся, а я тебя потом снаружи закрою. Вот так.

Солона улыбнулась, и я улыбнулась тоже: глупая, милая Солона, доверчивая и болтливая, настоящее сокровище. Я обняла её от избытка чувств, и макушка Солоны оказалась у меня под носом.

– Что бы я без тебя делала, солнышко? Ладно, свобода так сладка, что даже лютый мороз её не испортит. Как мы из терема выберемся?

– Очень просто, ходами для прислуги. Терем нехитро устроен, но пара тёмных проходов всё же есть, чтобы чернавки с князем не пересекались. Да ты не бойся, никто тебя не поймает. Даже если встретим кого, я скажу, что веду тебя на кухню, поможешь опару для хлеба поставить. Давай, не такой уж там лютый мороз – так, слегка прихватило, и всё.

Я всунула ноги в сапоги, и Солона потащила меня за руку, едва не подпрыгивая от радости. Мне всё же было тревожно вот так сбегать, пусть и под надзором. Даже если отбросить глупые россказни о мёртвом князе-чудовище, всё равно останется правда: Лерис Гарх – властный и прямой человек, не знающий жалости к виновным. Поймает беглую пленницу, и не избежать дыбы ни мне самой, ни Солоне.