это страшно нравится. В том, чтобы находить себе проблемы, есть нечто… завораживающее. Что-то нас в этом привлекает. Возможно, мы чувствуем, что заслуживаем этого или что все это придает жизни смысл и делает нас людьми, через многое прошедшими, — и мы снова и снова создаем себе сложности.

Ведь раз мы их создали, то наверняка сможем их преодолеть.

Похоже, мы практически мысленно разыгрываем по ролям все свои будущие достижения и победы. Мы подсознательно убеждены, что все преодолеем, однако продолжаем страдать, чтобы снова пережить это ощущение: «Ах, у меня получилось, я снова выхожу победителем!» Мы усложняем ситуацию, чтобы иметь законное право получать удовольствие от победы. Чем больше страданий, тем выше наша ценность в собственных глазах.

Мы подсознательно планируем каждую победу. Мы знаем, что в большинстве ситуаций нет никакого смысла волноваться. Если проблему можно решить, нужно просто это сделать. В противном случае беспокоиться и нервничать незачем, решения все равно не будет. Не стоит суетиться зря.

Однако мы очень любим беспокоиться и нервничать, иначе вряд ли делали бы это с таким упорством. Похоже, все эти переживания и страдания питают какую-то глубинную часть, которую пытается отнять у нас реальность. Что мы должны выдержать и пережить? В чем смысл? Почему и для чего все это?

С другой стороны, когда на все есть ответ, чем занимать себя? Если любая задача получает решение, о чем думать, над чем трудиться, что предвкушать или где брать победы? Да и вообще, ради чего напрягаться и чего-то добиваться? Почему нужно радоваться новым достижениям, а не тому, что уже и так у нас есть? Что же внутри нас все не может успокоиться и не дает нам достичь умиротворения?

Думаю, мы создаем себе проблемы, чтобы проработать то, что иначе выйдет из-под контроля. Решая их, мы пытаемся прийти в себя, пережить травму, что-то преодолеть или подправить и осознать, чего еще хочется достичь, прежде чем нам об этом сообщит очередной кризис.

Мы создаем проблемы только в той области, где, как мы прекрасно знаем, нам доступно решение, и относительно спокойно (хотя, возможно, и не без труда) справляемся с этими сложностями. Так что дело не в том, чтобы не создавать себе проблем, а в том, чтобы осознавать, в чем их суть, и помнить, что так мы сами себя просим о помощи.

53. Для чего душе тело?

Вчера я шла домой коротким путем и оказалась на краю небольшого кладбища позади нашей городской церкви. Я остановилась и стала читать имена и даты: там были и ветераны войн, и трехлетние дети, и любящие жены, отцы, сестры, мужья. Выбитые на камнях короткие фразы подводили итог жизни. И я подумала: «Для чего вообще душе тело?»

Что такое может тело, на что душа не способна? Для чего ей это недолговечное, не особенно приятное, тяжелое, да еще то и дело чем-нибудь болеющее тело?

Я стояла напротив могилы мужа и жены, умерших в конце 1800-х, смотрела на их последнее пристанище, где они оказались совсем рядом друг с другом, и вот что поняла: «Душа не может коснуться».

Можно допустить, что душа — это сгусток энергии и что дух существует вечно, независимо от мимолетного периода жизни физического тела. Однако ясно, что души не способны прикоснуться друг к другу. Они не видят света — они сами и есть свет.

Душе не знакомо желание притронуться к человеку. Она не может провести пальцами по чьей-то руке, шее, спине, не ощущает нарастающего желания и экстаза страсти. Все это — симптомы болезни под названием «любовь», причем человеческой и земной. Такая любовь нередко оказывается пустой, яростной, маниакальной, даже похожей на наркотическое опьянение. Она может превращаться во что-то более глубокое или исчезать после яркой вспышки.

Душа не способна пережить начало или конец, не ощущает целого огромного спектра эмоций. Ей не известно удивление, ведь нет ничего такого, чего она не знала бы. Ей не знакомо физическое и эмоциональное тепло, или что такое держать на руках и целовать младенца, или замирание, с которым мы узнаём запах любимого человека.

Душа не способна почувствовать ритм текста любимой книги и не знает ощущений, которые вы переживаете, когда чужая придуманная история становится частью вашей жизни. Ей неведомо, какова на ощупь знакомая обложка, когда вы проводите по ней пальцами, и как восхитительно пахнут страницы, особенно если это и правда любимая книга.

Душа не знает осенней прохлады, ясной и острой, или как солнце припекает спину летним днем. Она не знает того глубокого чувства, которое вы испытываете, опуская руку в воду. Она не способна надеть вашу любимую футболку или съесть немножко сырого сдобного теста. Она не может потеть, дышать и танцевать. Она не понимает, как спокойно и надежно становится, когда вас вдруг, без особой причины, обнимает мама или любимый человек.

Тело отвечает за самую удивительную часть нашей жизни: оно создает и находит физические ощущения. Получив нечто, мы перестаем этого хотеть. Но мы всегда хотим создавать, добиваться, становиться.

Душе не нужны деньги. Ей ни к чему покупать продукты, готовить еду, ходить к врачу, мыть посуду, строить планы на выходные в стремлении сохранить отношения. Ей не требуется расслабляющая ванна, не надо наводить порядок, заниматься скучными делами или уходить на прогулки, чтобы подумать. Тело способно учиться. Тело знает волшебное ощущение победы, когда что-то получается или становится понятным. Тело способно собрать воедино сложную картину и разобраться в обстоятельствах. Оно «теряется» и «находится», страдает и излечивается.

Что, если жизнь на самом деле и должна состоять из рутинных дел, которые мы так не любим? Что, если мы именно для того и созданы, чтобы их выполнять? И нет в нашем существовании никакого высшего смысла, кроме просто рутины от рождения до смерти? Что, если те моменты, из которых нам хочется вырваться или которым мы ищем объяснение в контексте общей картины, и есть та самая общая картина и единственный смысл?

Если исцеление — это признание боли, то, возможно, жизнь — это признание жизни.

Нередко наши тревоги и огорчения, да и вообще многие неприятные вещи прекращаются, как только мы их признаем и называем, причем