– Она оставила нас в приюте, когда мне было пять лет, а Бет шесть, и я ее никогда больше не видел.

Лейси едва могла дышать из-за веявшей от его слов пустоты. Она ведь понимала, что только по милости Божьей ей удалось сохранить Робин.

В первые годы было так тяжело заботиться о ребенке и взрослеть самой, что бывали моменты, когда Лейси казалось, что она не выдержит. Но любовь и чувство ответственности не позволяли ей упасть духом.

– Иногда, – сказала она, – отказаться от ребенка – это единственное, что может сделать мать.

Бобби пронзил ее тяжелым, холодным взглядом.

– Да, иногда такое случается.

– А когда тебя усыновили?

– Никогда. – Только это. Никаких эмоций.

– Но тебе ведь было всего пять!

– Да, кто-то пытался усыновить меня, но мне было пять и ворох проблем вдобавок. Пять и необузданность. Пять и злость на весь мир. – Он уткнулся лбом в мокрое от его дыхания стекло. – Пять и уверенность, что моя мать вернется.

У Лейси разрывалось сердце от жалости к маленькому мальчику, теперь она лучше, чем раньше, понимала этого взрослого мужчину. Одиночество. Боязнь довериться кому-то.

– Она возвращалась в моих мечтах, – сказал Бобби глухо. Поздний час и темнота создавали интимную атмосферу, какой они никогда не ощущали при дневном свете. – Я мечтал о ее руках, обнимавших меня. За день до того, как она отвела нас в приют, я разбил ее любимую чашку. Она так рассердилась. Сейчас я понимаю, что она расстроилась не только из-за чашки. Из-за всего. Но в течение нескольких лет я был уверен, что она отдала нас, чтобы наказать меня.

Лейси не находила нужных слов, она не знала, как помочь Бобби, чтобы исчезла боль в его глазах.

– Что с ней стало?

– Около шести лет назад, как раз перед рождением близнецов, Бет разыскала ее. Что-то вроде проявления материнского инстинкта. Как сказала Бет, ей хотелось увидеть собственную мать перед тем, как самой стать матерью. Найти ее было очень нелегко, поскольку она сменила имя. Выяснилось, что она вышла замуж за какого-то богатого парня в Альбукерке, который не знал, что она успела обзавестись двумя детьми, ни разу до этого не побывав замужем. Это была та еще сцена, когда Бет появилась у нее на пороге и сказала: «Привет, мама». Черил, естественно, побледнела и отказалась признать дочь. Позже она в панике позвонила Бет, пытаясь что-то объяснить. Мол, ее муж не понял бы.

Лейси мучительно хотелось прикоснуться к нему, но она не стала делать это.

– Бобби, мне очень жаль.

– Тут ничего не поделаешь. Прошлое. Я не часто вспоминаю о нем.

Она сомневалась в этом.

– Тогда тем более удивительно, что, узнав о Робин, ты сразу не уволил меня. Не думаю, чтобы ты так уж по-доброму относился к матерям-одиночкам.

Он посмотрел прямо ей в глаза:

– Я не уволил тебя из-за Робин. Хотя ты еще та заноза в заднице. Этакая чопорная благодетельница, которая едва не отвадила всех посетителей, прежде чем позволила себе немного расслабиться. – На его лице промелькнула досада. – Но ты не искала легких путей, когда дело касалось твоей дочери. Ты сделала то, чего не смогла сделать моя мать.

Внезапно Лейси открылась заключенная в его словах правда. Не о ней, нет. И тогда, когда она так легко получила эту работу и когда осталась на работе при возвращении Бобби, не только Бет, но и Бобби разглядели в ней что-то нашедшее отклик в их сердцах.

И машина. Теперь все обрело смысл. А тянулся он к ней не потому, что не мог устоять перед ее красотой. Просто Бобби видел в ней что-то отличавшее ее от других женщин, с которыми общался. Не похожее на его мать. Не похожее на таких, как Дарла с ее вызывающими нарядами.

Лейси захотелось покинуть квартиру Бобби. Она поняла, что напрасно надеялась на то, что Бобби проявлял заботу о ней из-за нее самой, а не из-за ее поступков.

– Я, пожалуй, пойду к себе, пока Робин не обнаружила, что меня нет.

Она повернулась, собираясь уйти, но Бобби схватил ее за руку:

– Не уходи.

Лейси не смогла разгадать выражения его лица, но в уголках губ Бобби таилась улыбка. Они смотрели друг на друга, снег за окном делал окружающий мир светлее.

Бобби взглянул на часы.

– Половина четвертого. Уже утро пятницы, значит, наступил мой день рождения. Я не возражал бы, чтобы ты составила мне компанию.

У Лейси бешено колотилось сердце, разгоняя по жилам кровь с адреналином. Ее неудержимо тянуло к этому человеку, но она знала, что потом будет сожалеть о том, что не ушла.

– Я действительно не могу.

– Пожалуйста, – прошептал он уже не с игривыми нотками, а тоном, пронизанным одиночеством потерянного маленького мальчика.

– О, Бобби...

– Хотя бы ненадолго. – Он усмехнулся, стараясь придать словам легковесность, но Лейси это не обмануло. – Мне не хочется быть одному.

Она закрыла глаза и медленно вздохнула:

– Несколько минут.

Из груди Бобби вырвался глухой стон, он потянул Лейси к себе. Но она вывернулась и отскочила в сторону.

– Хочешь, поиграем во что-нибудь? В карты? – Она вспомнила, что не знает ни одной взрослой картонной игры. – В «дурака» или «пьяницу», – предложила она.

Бобби мрачно рассмеялся, при этом глаза его сверкали синим льдом.

– Ты не знаешь эти игры? – спросила она. – Тогда шарады. Шарады – это весело. Или мы могли бы спеть. Пение поднимает настроение.

Лейси затянула песню, которую в день рождения обычно поют дети. Бобби опустил голову.

– Это не вызывает у тебя энтузиазма?

Он посмотрел на нее как на ненормальную.

– Нет смысла будить всех собак в округе. – Бобби приблизился к ней еще на шаг.

Лейси отступила.

– Робин всегда хотела иметь собаку.

– Меня не интересуют игры и песни, – сказал он, сжимая плечи Лейси.

Лейси инстинктивно подняла руки и уперлась ладонями в его обнаженную грудь. Его кожа была одновременно горячей и холодной, словно заряженный электрическим током мрамор, и к ее смятению примешалось медленно разгоравшееся желание.

– Чего же ты хочешь? – пришлось ей спросить.

– Трогать тебя, чувствовать тебя в своих объятиях, знать, что сегодня, хотя бы сегодня, я не сижу один и не думаю о колене, о футболе и...

Бобби оборвал фразу, но Лейси поняла, что он хотел сказать.

– О днях рождения из прошлого со шляпами из цветной бумаги?

– Может быть, и так, – хриплым шепотом признался он.

Когда Бобби наклонился к ней и она поняла, что он собирается поцеловать ее, у Лейси вдруг промелькнула мысль: не за этим ли, собственно говоря, она и пришла сюда? Не для того, чтобы, как она пыталась себя убедить, извиниться. И не для того, чтобы совершить правильный поступок. А для того, чтобы ощутить прикосновение его рук. Вкусить наслаждение от слияния их губ.