Ушаков откланялся.

Время похода приближалось. Ждали командующего флотом.

Пока в часы досуга можно было сразиться в шахматы с главстаршиной Яшкулем, перекинуться парой фраз со Снежилиным или Донцовым — они для Ушакова были теперь старыми знакомыми. В кубрике жили команды двух лодок. Часть людей, судя по пустым койкам, находилась на дежурствах. Остальные весьма неразговорчивые. О чем угодно — пожалуйста, только не о службе.

Каждый занимался своим делом. Куприянов заканчивал обход семей офицеров, записывая на магнитофон голоса жен и детей. Доктор Хомяков зазывал к себе и похваливался то набором хирургических инструментов, то коробкой с какими-то редкими антибиотиками и нетерпеливо поджидал с катером командующего особый пакет из Академии медицинских наук, заинтересованной в его научной работе. Стучко-Стучковский перемежал свою деятельность шахматным матчем с товарищем по училищу, который служил на другой подводной лодке.

Команда вела себя бодро. Обычные шуточки, розыгрыш, а то и «малу кучу» затеют, чтобы в любую минуту рассыпаться как ни в чем не бывало. Старшины не бродили окаянными тенями. Они умели поддерживать стиль корабля — без понуканий, крепкословия, на уровне сознательной дисциплины.

Молодой боцман Четвертаков не носил боцманских усов, не обладал хриплым басом, не прокалывал ухо для серебряной серьги и не снился матросам в виде рогатого чудища. Он не был похож на боцманов верхних палуб, хозяев швабры, дресвы и мела, фанатично отдавших себя в жертву шаровой краске. У боцмана атомной лодки много других, боевых забот. Он наряду со всеми кончал спецкурсы, и его стриженая рыжеватая голова хранила бездну всяких секретов. Боцман был опытным рулевым, и вахтенный офицер мог на него положиться.

Ребята, краснощекие, с заиндевевшими ресницами, загружали корабль. Когда вспыхивало северное сияние, все приобретало феерический вид. Север моряков не пугал, а возбуждал. Его динамичные краски и трепет всполохов были выше всяких подделок.

Погрузка завершалась.

Еще Пири признавал только ту хорошо организованную арктическую экспедицию, где запасы и снаряжение находятся на первом месте.

Любой романист прошлого проглотил бы слюнки, просматривая ведомости запасов современного подводного корабля, рассчитанных на долгую отрешенность от цивилизованного мира.

Если дизельная лодка должна назначать «рандеву» с заправочным танкером или судами снабжения, то атомные предоставлены самим себе: подводный остров имеет все для своих робинзонов.

Подвозили и опускали через торпедопогрузочный люк муку, вермишель, макароны, крупу, мясо, замороженную птицу, консервы, масло, сыр, сахар, жестянки с сухарями, с сельдью. Балыки и икра, спирт, картофель в свежем и сухом виде, морковь, лук, приправочные травы, лимоны и апельсины, сухие вина Грузии и Мысхако, чернослив, урюк, сушеные яблоки и свежие — крепкие зеленоватые «симиренко», кофе, чай, лавровый лист, перец и многое другое, что в земных условиях привычно, как воздух, а в отрыве от складов и магазинов, вдали от берегов, в океанских глубинах — что и говорить: все должно быть продумано и подсчитано, ничто не забыто.

Жизненные запасы надо уложить, используя все — от морозильных камер до кладовых. Размеры подводного ракетоносца все же ограничены, так как провиант — только частица комплекса. Надо погрузить аварийные комплекты арктического снаряжения, оружие, складные портативные сани, надувные лодки и плоты, водолазное снаряжение, противопожарные и газовые маски, полупроводниковые рации и все другое…

Ракетный отсек — сложное хозяйство со штатом опытных операторов, владеющих счетно-решающими устройствами, приборами проверки ракеты, ее бортовых систем. В любой момент ракеты могли бы покинуть из-под воды свои гнезда и переложить рули на атаку.

Ракеты находились в ведении командира боевой части Василия Акулова. Внешне — это скромный, застенчивый человек с приятными чертами лица. Как и большинство офицеров подводного флота, Акулов невысокого роста и, пожалуй, со стороны мог показаться хрупким.

Акулов стремился стать военным и стал им. Препятствия не остановили его. Он из Рязанской области, из захолустного района. Мальчик не мог ездить на курорты, отдыхать в «Артеке», и любовь к морю пришла к нему от книг и умных романтических фильмов. И вдруг в районной многотиражке появилось объявление о наборе в Ленинградское нахимовское училище. Двадцать ребят ринулись туда за своей судьбой. Из них только двое — Акулов и его дружок Трофимов — попали в нахимовское, окончили его и поступили в высшее военно-морское училище. Их послали на Северный флот, на дизель-аккумуляторные подводные лодки. Два похода в Атлантику, учеба — и Акулова перевели на подводный ракетоносец.

Ракеты, выпущенные залпом на инспекторском смотре, попали в цель. А стреляли из-под воды. Акулова заметили, наградили. Не орденом, нет! Обычным охотничьим дробовиком шестнадцатого калибра.

Зато процедура награждения проходила в День флота в базовой бухте. Балтийский визитный крейсер, окрашенный нежно-сиреневой краской. Отличившихся вызвали на его борт. Североморцы-подводники в парадных мундирах ждали своего боевого главкома. Молодые офицеры в войну были детьми. А теперь им доверяли запасы взрывчатки, способной испепелить полмира.

Сигнальщики следили за пирсом.

Отлив как бы приподнял берег. Табунок диких уток колыхался на чернильной воде. На юте — стол, на нем подарки и стопа грамот. Не только сигнальщики, но и строй офицеров увидели отошедший от пирса катер. Тот катер, на котором вчера главком принимал парад кораблей.

Катер достиг положенного расстояния. Горнист заиграл захождение. Оркестр — встречный марш. Главком первым перенес ногу с борта катера на нижнюю площадку трапа и быстро, не прикасаясь к поручням, поднялся наверх. За главкомом с такой же обязывающей быстротой поднимались адмиралы. Их колеблющиеся при движении плеч погоны вспыхивали, как звенья кованой золотой цепи, а белые верхи фуражек с красивой канителью празднично дополняли краски расцвеченного флагами крейсера с его надраенными медяшками и палубами.

Главком был доволен. Заканчивался не только сложный процесс ломки устоявшихся представлений, психологии — был создан флот нового качества. Термоядерный век вступил в свои права. Со стапелей сходили боевые корабли новых проектов. Отряхиваясь, как фантастические морские животные, всплывали многоэтажные субмарины. Атомная энергия проникла внутрь их, из разрушительной силы превратилась в энергию движения, ракеты получили пусковые подводные площадки, вырос корпус офицеров иного качества.

Офицеры знали главкома не только как своего высшего начальника, они знали его по истории великой войны.

Главком был растроган. Он чувствовал доверие и ту молодую любовь, которую заслуживают не только по должности. Главком видел не одного Акулова — он ему прежде всех бросился в глаза своей юношеской восторженностью, — он видел представителей того поколения, которое не только храбро, но и умело разделит со своими отцами любые ратные труды. На них, на этих офицеров, можно положиться, они независимы от старых влияний, не отягощены предрассудками.