— Куда она подевалась? — растерянно спросил техник.

— Никуда, — ответил ему Клов. — Это был оптический обман.

Уманский посмотрел на него неприязненным взглядом, сглотнул слюну и проговорил:

— Я уверен, что этому есть разумное объяснение.

— Безусловно, — отозвался Клов.

— Туман снова сгущается! — воскликнула Тори.

— Чувствую, сейчас что-то произойдет, — сказал командор Джек. — Приготовьтесь, ребятки!

Путники выставили перед собой плазменные автоматы, готовые в любой момент пустить их в ход. Туман тем временем становился все гуще, постепенно превращаясь в белую, непроницаемую завесу. Люди молча продолжали выжидать.

— Что будем делать, командор? — спросил через минуту Клов. — Мы не можем торчать тут целую вечность.

— Продвигаемся вперед осторожно, — ответил командор Джек. — Держите оружие наготове. Только смотрите, не перестреляйте друг друга.

Они медленно двинулись сквозь молочный туман, скрывший из вида деревья и кусты. Некоторое время ничего не происходило, затем где-то неподалеку послышался лязг металла, а затем легкий перестук, словно кто-то быстро пробежал по асфальту аллеи.

Туман стал каким-то сырым, а тишина в парке перестала казаться абсолютной. Клов почувствовал, что сырой туман давит ему на грудь, затрудняет дыхание. Туман поднимался все выше. Стена деревьев впереди, единственный зримый ориентир, превратилась в призрак, а потом исчезла совсем.

Путники продвигались практически на ощупь. Клов прошел вперед несколько метров, чувствуя рядом товарищей, но не уверенный даже, что продвигается по прямой. Внезапно туман с левой стороны дрогнул, и Клов увидел темную человеческую фигуру.

Фигура секунду или две смотрела на Клова, а потом повернулась и исчезла в белесой мгле. Клов не был уверен, что ему не привиделось, поэтому молча двинулся дальше. Еще шагов через шесть он почувствовал движение где-то рядом и снова услышал легкий перестук.

Клов остановился и сконцентрировал внимание на посторонних звуках. Обычные органы чувств были бесполезны в плотных объятиях тумана, но Клов видел другими глазами и слышал другими ушами.

Командор Джек впереди наткнулся на что-то и остановился.

— Тут что-то есть! — громко сказал он. — Не двигайтесь!

Рядом чертыхнулся Уманский.

— Это металлическая проволока! — сказал он. — И она покрыта каким-то клейким составом!

— Как паутина, — сказала Тори.

— Что?

— Как паутина, — повторила девушка.

Вновь раздался скрежет металла.

— Что это? — испуганно спросила Тори.

Скрежет повторился, и как показалось Клову, в нем было что-то живое. Тут все они услышали легкий стук, словно кто-то бежал им навстречу, и металлическая проволока, на которую они наткнулись, слегка завибрировала.

Клов сделал еще пару шагов сквозь молочный туман, и тут что-то выступило ему навстречу, смутно проступив сквозь туманную завесу. Внезапно кто-то закричал. Это был крик мужчины — тонкий, резкий, кастрированный ужасом. За секунду крик возрос до вопля, рвущего глотку, и замер.

— Ян! — крикнул Джек. — Ян, ты в порядке?

Клов снова увидел впереди что-то темное и двинулся туда, не столько из-за Уманского (на техника ему было плевать), сколько из-за острого желания взглянуть в глаза невиданной, зловещей силе. И через секунду капитан пожалел об этом. Что-то выбило автомат у него из рук, схватило его, подбросило в воздух, а затем Клов закрутился вокруг собственной оси, чувствуя, как стальная проволока, накладываясь ряд за рядом, плотно стягивает его по рукам и ногам.

«Мне конец», — успел подумать Клов. Огромный черный паук, в которого превратилась парковая скамейка, вонзил ему в плечо жало, и Клов почувствовал, как яд заструился по его венам.

— Почему мы сидим в темноте? — спросил Клов. — Я хочу видеть тебя. Я так долго тебя не видел.

Он попытался приподняться, однако Анна мягко, но властно положила ладонь ему на грудь, и он вновь лег, расслабившись и опустив голову на подушку.

— Полежи еще немного. Ты столько выпил.

— А сколько я выпил?

Анна улыбнулась. В полумраке комнаты мягко блеснули ее белые зубы.

— Если судить по пустым бутылкам, то очень много.

Клов закрыл глаза. Полежал так несколько секунд, потом открыл их снова. Анна пристально посмотрела на Клова.

— Когда ты напиваешься, — сказала она, — ты становишься невыносимым и злым. Я не люблю, когда ты пьяный.

— Когда я напиваюсь, во мне просыпается человек, — с улыбкой произнес Клов. — И человека этого нельзя назвать хорошим. — Он поднял с журнального столика бокал с красным вином и посмотрел сквозь него на люстру. — Красное, — констатировал он. Отпил глоток, поставил бокал на стол и посмотрел на Анну. — В конечном итоге, — заявил он, — в каждом из нас спит убийца. В этом правиле исключений нет.

Анна хмыкнула.

— Тогда я буду говорить потише, чтоб не разбудить его, — сказала она.

Клов мрачно улыбнулся и ничего не ответил.

Анна погладила его по каштановым волосам.

— Какое мрачное у тебя настроение, Клов… Я тебя раздражаю?

— Что ты. Ничуть. Просто голова болит.

Клов поднял руки и плотно обхватил голову руками, словно боялся, что она может развалиться на куски. Анна посмотрела на его высокий смуглый лоб, проступающий между прижатыми к лицу ладонями.

— Горе ты мое, — негромко сказала она. Наклонилась к Клову и поцеловала его в ладони. Затем провела губами по его волосам. Выпрямилась и посмотрела на него сверху вниз.

— Не люблю, когда ты пьяный, — повторила она. — Правда, не люблю.

— И что еще ты не любишь? Скажи сразу, чтобы я запомнил.

— Много чего.

— Например?

Анна на несколько секунд задумалась, потом заговорила неспешным, негромким голосом:

— Не люблю, когда меня ждут, очень этого не люблю… Спешу и забываю, что хотела сделать. Не люблю чужих рук в моих карманах и на своем теле. Это, когда утром, в автобусе… Хочется срочно в душ… Не люблю, когда грубо, когда на «ты» при первой встрече. Не люблю, когда всех под одну гребенку, не люблю, когда пепел на ковер, вообще не люблю, когда курят дома. Не люблю грязную обувь у мужчин. Не люблю, когда не с кем поделиться, не люблю, когда лезут в мою жизнь… ну там где и с кем. Не люблю, когда вынуждают грубить, не люблю быть вдали от любимых, не люблю не любить… Не люблю, если грязь, не люблю с утра и в понедельник, когда опаздываю на работу и вынуждена мчаться, не разбирая дороги… Вообще не люблю с утра…