– Здравствуйте, леди С! Заходите, только не оглядывайтесь, за домом следят!

Дверь открылась беззвучно.

* * *

– Хорошо, что вы приехали, боюсь, они скоро придут сюда, за мной. Я их уже видел, они в черном, ходят по трое и стирают всем память. Не возражаете, леди С, если я прикреплю к пакету грамм триста взрывчатки? В случае опасности, выбросите в окно или подсунете под машину. Взрыватель можно положить в сумочку, им очень просто пользоваться…

Отставной шпион мистер Н был худ, невысок, говорлив и очень стар. Лицо плоское, без особых примет, седые волосы ежиком, от видавшего виды костюма так и несло нафталином. Пэл решила ничему не удивляться, даже взрывчатке. Мало ли что можно найти в провинциальном музее?

– Я не сомневался, что мистер Ч откликнется. О, я знал его еще в ту пору, когда он называл себя сеньором К! Я тоже однажды побывал этим сеньором, паспорт мы использовали по очереди…

Вопреки ожиданиям, внутри ничего не напоминало ни о шпионах, ни о войне. Не было даже фотографий, столь обычных в сельских домах. Мистер Н соблюдал конспирацию.

– Прошу, леди С, прошу. Я заварил настоящий английский чай, во Франции мало кто это умеет. Увы, вернуться в Англию я пока не могу, военная пенсия слишком мала, а здесь у меня какая-никакая, а все-таки работа. Но я не забываю о долге! Слава мне ни к чему, пусть мистер Ч использует мою информацию, как считает нужным, а я охотно останусь неизвестным солдатом.

Пэл слушала, не перебивая, а потом столь же безропотно выпила две чашки чая с вишневым джемом. Дядя Винни по-своему сентиментален, откликнувшись на письмо смешного старичка. О далекой планете Клеменция в Соединенном Королевстве знают уже много лет, специальный департамент в Министерстве иностранных дел отслеживает события, военные разрабатывают план за планом на случай Дня Икс.

Мистер Н долго и старательно изобретал велосипед.

– Рукопись на ста двадцати листах, каждый пронумерован, конверт я положу в водонепроницаемый чехол. А насчет взрывчатки не волнуйтесь, леди С, это обычная практика…

– Я не волнуюсь, – как можно мягче улыбнулась Пэл. – Мистер Черчилль…

– Тс-с-с! – отставной шпион поднес палец к губам. – Никаких имен!

Она покорно кивнула. Никаких имен, враг не дремлет! А у нее бдительный мистер Н даже не попросил предъявить паспорт. Того и гляди, за ним и в самом деле явятся трое в черном – с «адской» рубахой.

– Мистер Ч изучит ваши материалы самым внимательным образом.

Старичок, энергично закивав, шумно отхлебнул остывший чай.

– Уверен! Но кое-что, леди С, вы передадите ему устно.

Оглянулся по сторонам, отодвинул чашку на край стола.

– Расскажете ему только один на один. То, что летает на орбите – эфирный замок «Монсальват» – не может сесть на Землю. Какая-то ошибка в расчетах. Снизиться почти до самой поверхности – да, но не приземлиться. Разве что в качестве очень большой груды металлических обломков.

Пэл попыталась понять, насколько это важно. «Захватить и поднять над ним британский флаг, а не получиться – взорвать!» – решил дядя. Если мистер Н прав, вариант с флагом отпадает.

– И еще… В связи с деятельностью инсургентов из Цеха Подмастерьев в «Монсальвате» приняты особые меры предосторожности. Если возникнет угроза захвата, эфирный замок будет взорван. Это секретный приказ, о нем знают очень немногие. Мне тайна обошлась всего в два комплекта документов, один подлинный, второй хоть и фальшивка, но качественная. Их контрразведчик решил стать невозвращенцем, однако к Цеху Подмастерьев предпочел не примыкать, а просто раствориться. Et sui eum receperunt!..[21]

Пэл слушала, время от времени кивая, но смысл уже ускользал. Вот оно! Выход, который она безуспешно искала весь последний год! Приговор не отменить, но изменить его можно. Не корчась от боли на мокрых от пота простынях, не дырявя висок пулей. Взорвать – и все решится! В черном пустом космосе, без полированного гроба и скучных венков. Только огонь в лицо! Солдат Его Величества положено хоронить там, где их встретила Смерть.

«Худышка! Мисс Худышка!..»

Леди Палладия Сомерсет улыбнулась Смерти в лицо.

* * *

Взрывчатку все же не взяла, отговорилась отсутствием приказа. Теперь – в Париж! Сначала в посольство, передать пакет, затем на Главный почтамт, что на rue du Louvre. Дядя говорил, что так надежнее, тысячи телеграмм в день, последить невозможно.

Мужу – в Стокгольм. Прямо писать нельзя, но можно намекнуть, поймет.

Еще одну – в Лондон. Мистер Эйтз обещал, что ответят в течение суток.

А к пакету приложить записку для дяди. Мистера Н давно заждались дома. И лучше всего, если этот дом будет с крепким замком.

Все продумала? Все!

* * *

– Напрасно волнуешься, тетя Мири. Клеменция, Аргентина, «Монсальват», как ни называй – давно уже не тайна, по крайней мере, для тех, кому положено знать. Твои журналисты могли бы рассказать, что ни одно европейское правительство ничего не опровергает. Не подтверждает – да, до поры до времени, чтобы не было массовой паники. Дядя считает, что правду лучше всего сообщить в самый разгар войны, шок вышибают шоком. Если подумать, ничего особенного, на Клеменции живут такие же люди, как мы, не лучше и не хуже… А хочешь, я тебе их песню спою? Самую настоящую, инопланетную?

1

Ему снилась крепость. Огромная, неимоверных размеров, она поглотила весь мир, заключив в крепкий плен бастионов. Внутри плавала тьма, слышались голоса и лишь изредка мрак отступал перед вспышками желтого огня. Воздух сгустился, упруго толкая в грудь и не давая двигаться, зато, подобно гигантскому колесу, вращалась сама крепость. Мимо него и сквозь него неспешно проплывали казематы, кирпичные стены, острые зубья равелинов, камни полуразрушенной башни. Его окликали, он что-то отвечал, и это повторялось раз за разом, крепость-колесо вращалось все быстрее, скользкий пол уходил из-под ног. Еще один виток, еще… Одни и те же голоса, один и тот же разговор. И снова во тьму, сквозь камень и кирпич к неясному желтому свету…

Лонжа проснулся, вытер холодный пот со лба, привстал и снова лег, закинув руки за голову. Он никуда не ушел, в казарме темно, лишь в коридоре тускло светит электрическая лампа. И крепость по-прежнему вращается – вместе с планетой. День за днем, неделю за неделей. Дурная повторяющаяся бесконечность. Бежать? Но за стенами и рвами не ждет свобода. Там Рейх, та же дурная бесконечность, из которой нет выхода.