Риббентроп довольно подробно изложил германскую точку зрения на отношения с СССР, подчеркнув, что теперь, когда, по мнению фюрера, «национальные» идеи советского руководства начали преобладать над «интернациональными», наступила пора сближения между двумя странами. Он просил довести до Москвы германские предложения о проведении переговоров на высоком уровне, особенно подчеркнув их конфиденциальный характер.

19 августа, за 4 дня до подписания пакта, Астахов был отозван в Москву, теперь он не был нужен Сталину. Астахов был уволен из Наркоминдела, а 27 февраля 1940 года арестован. Ему предъявили традиционное обвинение в участии в антисоветском заговоре и работе на «иностранную разведку». Несколько позже уточнили: «На польскую (?) разведку». В июле 1941 года его осудили на 15 лет. Он умер в лагере в феврале 1942 года.

Кстати, Берия тоже мог бы причислить Астахова к своей «личной агентуре». В одном из прошений, направленном Астаховым из тюрьмы в ЦК и наркому Берии, Астахов, требуя справедливости, напоминал, что ему пришлось работать «под наблюдением» Берии и он «обеспечил полную тайну переговоров с Германией с 1939 года». Более того, он даже напомнил, что был на приеме у Гитлера, факт, который не вошел в историю подготовки пакта.

Что следует из этого письма? То, что Астахов выполнял не только НКВДовские поручения и отчитывался перед самим Сталиным, но что он выполнял и поручения Берии (может быть, даже в обход Сталина?). Конечно, такого свидетеля оставлять на свободе и даже в живых было нельзя. Так что и по нему прозвучал «колокольный звон».

* * *

Еще одним человеком, добросовестно пытавшимся выполнить конфиденциальное поручение Сталина, стал кадровый разведчик Рыбкин Борис Аркадьевич (Ярцев, псевдоним Кин. муж разведчицы и писательницы Зои Воскресенской) (1899–1947). В 1920–1921 годах — в РККА, с 1921-м в органах ВЧК-ОГПУ, с 1930 года — во внешней разведке. Под дипломатическим прикрытием работал в Иране, Финляндии, Швеции.

Примерно с 1930 года в Финляндии начали расти профашистские настроения, и сама страна все больше скатывалась к фашизму. Увеличивалось количество военизированных формирований, подавлялись малейшие проявления революционного рабочего движения. Постоянно поддерживались и нагнетались антисоветские настроения, чувство напряженности, ожидания смертельной угрозы «с Востока». Любой самый маленький конфликт раздувался прессой до необъятных размеров, постоянно следовали затрагивающие СССР обращения в Лигу наций.

Широкое распространение получил и лозунг «Великой Финляндии», призывавший, в частности, к присоединению к Финляндии огромных советских территорий. Раздувались шовинистические страсти.

Настроения на «финском плацдарме» не могли остаться незамеченными. В агрессивных планах англо-американского и германского империализма тогдашняя Финляндия заняла «достойное» место.

Правда, учитывая рост мощи и влияния своего восточного соседа в международных делах, Финляндия в 1932 году подписала с СССР Пакт о ненападении, в 1933 году — Конвенцию об определении агрессора, а в 1934 году — протокол о продлении пакта о ненападении на 10 лет.

В начале февраля 1937 года состоялся визит министра иностранных дел Холсти в Москву. Он заверял советских руководителей, что Финляндия желает жить в мире со своим восточным соседом.

В переговорах участвовал Ворошилов. Он ответил Холсти, что добрые пожелания отнюдь не обеспечат сохранения мира на севере Европы, и Советскому Союзу надо бы получить хотя бы какую-нибудь гарантию в отношении действий Финляндии на случай, если третье государство, не испрашивая разрешения Финляндии, использует ее территорию против Советского Союза. Однако ни Холсти в Москве, ни правительство Финляндии позднее ответа на этот вопрос не дали.

Тем временем обстановка в Европе все ухудшалась. 12 марта 1938 года Гитлер осуществил «аншлюс» Австрии, после чего ему открылась дорога к уничтожению независимости Чехословакии.

Поскольку ответа на запрос Ворошилова не поступало, Советское правительство решило предпринять новые шаги и пойти на проведение секретных переговоров с Финляндией. Они были поручены советскому разведчику Рыбкину, занимавшему в то время (под фамилией Ярцев) пост второго секретаря полпредства СССР в Финляндии. Никто в полпредстве, включая советского полпреда в Хельсинки Деревянского, ничего не знал не только о содержании переговоров, но и о самом факте их ведения.

О том, при каких обстоятельствах Рыбкину было дано задание на ведение переговоров, автору рассказала жена и соратница разведчика Зоя Ивановна Рыбкина (Воскресенская):

«В начале апреля 1938 года Рыбкин (Ярцев) — второй секретарь полпредства, заведующий отделом. В это время полпред Асмус был отозван в Москву, вслед за ним — первый секретарь Аустрии. Поверенным в делах назначен Рыбкин. В апреле 1938 года Рыбкин был срочно вызван в Москву.

До этого, за пять лет службы в Финляндии, его часто вызывали по конкретным делам, а здесь ничего не сообщили, а ведь время было известно какое: многие после таких вызовов не возвращались. Я очень волновалась. Когда он вернулся, не стал говорить, зачем вызывали. Хотя в полпредстве не было обнаружено подслушивающих устройств, все серьезные разговоры вели в парке. Рыбкин сказал: «По прибытии в Москву мне приказали в 10 утра явиться в Кремль, где меня ждал пропуск. В Кремле тщательно проверили документы и повели по коридорам. Привели в какую-то комнату, велели подождать. Затем сказали: «Вас ждет Иосиф Виссарионович». У меня ноги подкосились. Захожу. За столом сидят Сталин, Молотов, Ворошилов. Сталин вышел с трубкой в руке, поздоровался за руку. «Здравствуйте, здравствуйте. Расскажите о себе, из какой семьи, где учились, как попали в органы». Затем стал расспрашивать о Финляндии, и меня поразило, насколько хорошо он знает о положении в стране, партиях, экономике, вооруженных силах. Говоря о военно-морском флоте, я упомянул два крейсера — «Ильмаринен» и «Вайнемонен». Сталин сразу вспомнил, что это герои из «Калевалы» Он рассказал кое-что из этого эпоса. Этим он меня поразил.

Молотов и Ворошилов задали лишь несколько попутных вопросов. Затем Сталин спросил: «Ну что, товарищи, поручим ему это дело?» Те согласились.

Тогда Сталин сказал: «Мы вам решили поручить одно дело». Далее он рассказал о положении в мире и опасности войны с Германией. «Поэтому, — сказал он, — надо принять меры и заключить с Финляндией пакт о дружбе и взаимопомощи. Переговоры должны быть весьма секретными и от посольства, и от его руководства».

Рыбкин ответил Сталину, что финны завязли в связях с гитлеровской Германией, они получают большие кредиты. Маннергейм там днюет и ночует. Немецкий генерал Гальдер регулярно бывает в Финляндии. Очень выросла фашистская партия ИКЛ, ее боевые отряды вчетверо превосходят армию. Идеи фашизма популярны и у интеллигенции, входящей в состав КАО.

Сталин знал обо всем этом, спросил, ведем ли мы учет этих сил и добавил, что это обязательно нужно делать. (Когда Рыбкин вернулся, была составлена картотека членов фашистских партий.)

Сталин знал и о строительстве линии Маннергейма. Он получал об этом данные от ГРУ. «Мы, — вспоминает З.И. Рыбкина, — тоже освещали этот вопрос, но косвенно».