— Какой же он ужасный старый развратник.

— А я молодой развратник. — Оливье неожиданно развернул ее к себе и поцеловал.

— Как ты можешь испытывать возбуждение, видя то, что происходит внизу?

— Чтобы загореться от страсти, мне достаточно лишь взглянуть на тебя.

— По-моему, меня сейчас стошнит.

— Вот спасибо!

— Да не от тебя, глупыш.

— Предоставь их самим себе. Ты ведь совершенно не похожа на них. Родители лишь дали тебе жизнь. И за это я готов провозгласить тост в их честь.

Анжелика засмеялась.

— Это единственное, за что ты можешь поднять свой бокал. Они просто исчадия ада. Слава Богу, мне никогда не придется знакомить их со своими друзьями. Представляешь, что подумала бы Кандейс?

— Да уж, ее комментарий мог бы оказаться просто бесценным. Однако, будучи твоей настоящей подругой, она бы лишь посочувствовала тебе. Ни один человек, которому ты по-настоящему дорога, не посмел бы осудить тебя за то, что у тебя такие родители.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты меня не осуждаешь, — с серьезным видом произнесла Анжелика.

Оливье поцеловал ее в лоб.

— Ты что, с ума сошла? Я не вижу в тебе ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало твоих родителей.

— Погоди, вот исполнится мне семьдесят лет, тогда посмотрим!

Анжелика лежала в постели, наблюдая за тем, как дети вынимают содержимое своих подарочных чулков. Сейчас она в полной мере ощущала, что у нее есть полноценная семья и что Лондон остался где-то далеко-далеко, а вместе с ним и стресс, который Оливье, казалось, каждый вечер приносил с собой в дом.

Потом она вспомнила о Джеке, и ей стало интересно, пытался ли он выйти с ней на связь. Ее мобильный телефон не принимал сигналов, пока она не решила спуститься к устью реки, где, по какой-то непонятной причине, он вдруг заработал на маленьком и пустынном участке пляжа. Анжелика предупредила Джека, что, возможно, какое-то время не сможет общаться с ним, и в данную минуту ей действительно хотелось этого меньше всего.

После ужина у них с Оливье был бурный секс, и Анжелика в полной мере насладилась вниманием своего мужа. Он всегда был чувственным любовником. Потом они лежали, обнявшись, смеясь над ее родителями и их отвратительными друзьями. Оливье и Анжелика представили, как развивался бы сценарий, не окажись они там. Анжелика старалась говорить с юмором обо всем этом безобразии, скрывая за ним стыд за своих родителей. Когда ей удавалось отстраненно взглянуть на этих развратных стариков, она и вправду готова была посмеяться над непристойным поведением Денни и Энджи, но стоило ей вспомнить, что она все-таки их дочь, и все это казалось довольно трагичным.

Джоэ и Изабель очень обрадовались подаркам. Подарки Джоэ были завернуты в красную бумагу, а Изабель — в бледно-голубую. Никто из них никак не мог понять, как Санта Клаусу удалось узнать, что именно они хотели, решив в конце концов, что обязаны этим своим письмам, которые они написали перед Рождеством и послали по дымоходу в доме Кандейс, когда гостили у нее в Глостере.

Оливье спал, несмотря на шум, царивший вокруг него. Время от времени он кряхтел, просыпаясь, и скользил рукой по ноге жены, легонько сжимая ее. Анжелика не могла вспомнить, когда они в последний раз вот так лежали в кровати. В выходные Оливье обычно спал в отдельной комнате, чтобы утром подольше поваляться в постели. Она улыбнулась, вспомнив наставление Кандейс. И как всегда, подруга оказалась абсолютно права. То, что Анжелика имела, — маленькую свечу любви с Оливье, было поистине бесценным даром, и она просто не имела права позволить ей погаснуть.

Джоэ и Изабель побежали одеваться. Анжелика лежала в объятиях мужа, наслаждаясь теплом его тела и ощущением комфорта оттого, что примостилась на его таком до боли знакомом плече. И на их супружеском ложе не было места для Джека. В тот момент Анжелика всерьез задумалась над тем, чтобы отменить поездку в Южную Африку и удалить номер Джека из своего телефона. Их отношения были хороши до тех пор, пока ничто не угрожало ее браку, но дальше рисковать все же не стоило.

Спустя какое-то время Анжелика встала и отдернула занавески. За окном все было покрыто слоем снега. Небо казалось бледно-водянистым голубым пятном, восходящее солнце слабо освещало замерзшую землю. Чайки кружили над устьем реки за садами, и их крики отчетливо разносились по всему побережью с грязным песком, на котором маленькие пичуги клевали водоросли, оставленные отступившим приливом. Это была довольно печальная, но в то же время прекрасная картина, и Анжелика немного постояла, наблюдая за ней, стремясь запомнить детали для своей книги.

Она представила себе маленьких существ, появившихся из скал, с длинными мерзкими ногами, шагающих по маленьким ручейкам, бегущим к морю. У чудовищ были круглые животы, такие же зеленые, как водоросли, которые небрежно валялись на песке, и выпуклые глаза, настороженно высматривавшие чужаков. «Тройлеры, — подумала Анжелика, — жадные, отвратительные тройлеры». И вдруг вступление к книге сложилось само собой. Взволнованная, Анжелика порылась в сумочке в поисках ручки. Пока Оливье принимал душ, она сидела на кровати, яростно выводя неразборчивые каракули по мере того, как на ум в стремительной последовательности приходили мысли. Это было похоже на прорыв плотины: ее вдохновение потекло рекой.

За завтраком Анжелика маленькими глотками попивала кофе, пока ребятишки играли со своими новыми игрушками, отказавшись от еды из-за переполнявших их эмоций. Дэйзи смотрела на сестру с явной завистью. Благодаря тому что Анжелика сбросила лишний вес, линии ее скул стали более четкими, а глаза казались шире и ярче. Одежда, которую она носила, выглядела дорогостоящей, особенно выделялся кулон в виде монетки, который Оливье подарил ей в прошлом году на день рождения. Дэйзи, нахмурившись, смотрела в свою тарелку с кашей, чувствуя себя гадким утенком.

— Я приобрела большинство подарков для детей на распродаже, — сказала она. — Я и так последнее время выбилась из семейного бюджета, так что приходится на всем экономить.

— Какая ты умница. Оливье был бы рад, если бы я стала бережливее, — ответила Анжелика.

— До развода я тоже была достаточно расточительной, но теперь, когда Тед отказывается платить алименты, вынуждена считать каждый цент.

— Но в конце концов ему все-таки придется заплатить.

— Если к тому времени у него останутся деньги.

— Он не умеет их откладывать.

— Ты будешь удивлена. Я почему-то всегда думала, что это я буду грести деньги лопатой, став концертной пианисткой. А ты, напротив, не заработаешь ни цента, став писательницей. Удивительно, как все-таки человек может ошибаться.

— А знаешь, Дэйзи, если ты прекратишь постоянно воспринимать стакан наполовину пустым, ты обнаружишь, что невероятно счастлива. У тебя трое прекрасных детей, есть крыша над головой. А если ты будешь чаще улыбаться, то, возможно, на тебя обратит внимание какой-нибудь мужчина, и кто знает, если ему с тобой будет весело, он, быть может, и женится на тебе. — Анжелика встала. — Я иду гулять. И не собираюсь извиняться за то, кем я являюсь. Если тебе со мной некомфортно, это твоя проблема. Даже не пытайся сделать ее моей. Я всегда только и делала, что старалась быть доброй по отношению к тебе. Пусть Оливье для разнообразия присмотрит за детьми.