– Все потом, Ажар, – подталкивает ее к выходу, – нам с сыном нужно обсудить дела.

Та как обычно покорно уходит, в некоторых вопросах беспрекословно слушаясь мужа.

– Теперь понятно, почему встречу с Фархатом в прошлый раз отменил, – устало качает головой отец и снова присаживается за стол. – Назначу ее на завтра снова. В общем, предлагаю забрать контрольный пакет акций деревообрабатывающего завода. Перспективно для освоения Дальнего Востока, ты подумай над этим.

Истина и выгода в его словах есть, так что, немного поразмыслив, соглашаюсь.

– Хорошо, – киваю, – полагаюсь в этом вопросе на тебя. Все же это твой друг, не мой.

При слове «друг» отец слегка морщится.

– Что же за друг такой, раз скрыл от меня возможное рождение потенциального наследника. Нехорошо так поступать с друзьями, сын. Пусть не обижается он, права не имеет.

Я полностью с ним солидарен, вот только голову мою занимают совсем другие мысли. Не совершит ли очередную глупость Эльвира? Скрежещу зубами, представив, что потеряю их снова. Ничего, никуда она не денется. Сворачиваю разговор с отцом, поднимаюсь по лестнице на второй этаж и иду к своему кабинету, вот только на углу слышу женские голоса. Останавливаюсь, когда до меня доносится нечто интересное.

– Даже деньги не помогли? – спрашивает шепотом и зло мама.

– Она не взяла, госпожа, – виноватый голос Хаят.

Хмурюсь, не понимая, но догадываясь, о чем речь.

– Но уехала? – уточняет Ажар.

– Да, Максим увез и ее, и детей, – всхлипывает, – я не думала, что детей похитят тоже, надеялась, что он убьет девчонку или выкинет. Кто же знал, что он предаст меня…

Так-так-так. Получается, что и Макс, и Хаят сотрудничали? В чем же выгода последней?

– Идиотка, – шипит разъяренной кошкой родительница, затем звучит звук хлесткой пощечины, – даже это доверить тебе нельзя. Значит, слушай сюда! Скоро Шамиль приведет в дом новую невесту, нужно избавиться от этой швали, как ее там, Эльвиры, пока она снова нам все не испортила.

– А как же Мадина? – растерянно и с обидой интересуется домработница.

– Гулящая твоя племянница оказалась, – в голосе звучит ехидство, – такую стыдно в семью приводить.

Интересный расклад получается. Все это время за Эльвирой присматривала тетя Мадины? Вот, о чем моя девочка говорила… Макс скрыл от меня такой важный факт, как чужое родство.  Нехорошо это… Долги его растут просто в геометрической прогрессии.

– Но я же только ради нее все это… – снова звук пощечины от матери.

– Заткнись! Слушай сюда, держи вот эту склянку…

Не даю матери договорить, выхожу из-за угла и застаю интересную картину: сгорбившуюся у стены Хаят и возвышающуюся над ней злобной фурией маму.

– Что здесь происходит? – громко спрашиваю, подмечая мелкие детали: и какой-то странного вида пузырек в руках у матери, и конверт с деньгами – у работницы.

– Сынок, – замечают меня оба, но голос подает только мать, – давно ты тут?

От того, какой милый у нее сейчас голос, меня коробит. Скалюсь, стискиваю затем челюсть и быстрым шагом приближаюсь к этой женщине. Пока она не опомнилась, отбираю бутылек с подозрительной жидкостью и держу его перед ее носом.

– Что это такое? – жесткость в моем тоне не оставляет сомнений, что шутки кончились.

– Это… – быстрый опасливый взгляд на Хаят, заминка. – Это витамины.

– Раз уж это витамины, как ты говоришь, то не будешь против, если я отправлю это на проверку в химическую лабораторию? – и без всяческих анализов мне ясно, что это какой-то яд, но я хочу услышать все непосредственно от матери.

– Шамиль, я… – прижимает руки к сердцу, закатывает глаза. – Что-то мне плохо, сердце шалит, помоги мне дойти до комнаты.

По состоянию лица и микромимике понимаю, что она симулирует, лишь бы избежать неугодных вопросов.

– Я ни в чем не виновата! – вдруг ударяется в крик и слезы Хаят, скатывается вниз по стене, обхватывает руками коленки, прижатые к груди, и начинает скулить как не в себя, – это все она…она…она…

– Тварь! – рычит мать, прекращая притворяться. Ее лицо так перекашивает, что вся красота улетучивается. – Кто просил тебя рот раскрывать свой поганый?

Дальше нецензурная брань на нашем языке. И в этот момент приходит отец, наблюдая эту безобразную сцену. То чувство разочарования, что я испытывал в этот момент, не описать. Я ждал от родителей поддержки, а в итоге получил нож в спину от собственной матери. Оказалось, что она заплатила Хаят, чтобы та вытурила Эльвиру из дома любыми способами, а когда не вышло, захотела отравить.

– Собирай вещи! – грозно и твердо приказывает своей жене отец.

Лицо у него осунувшееся, словно он постарел на добрый десяток лет, но мы об этой ситуации не говорим. Вижу, как ему стыдно.

– Весь персонал уволить сегодня же! – звоню Сармату, новому начальнику безопасности.

Душу и сердце греет только тот факт, что Эльвира оказалась хотя бы не алчной и от предложенных денег отказалась. Еще раз убеждаюсь, что сделал правильный выбор, оставив месть и обиды в прошлом. А когда семейные разборки заканчиваются, раздается звонок. Макс.

– Что происходит, Шамиль? – напряженный голос бывшего работника.

– Думал, что сможешь тягаться со мной? – лениво отвечаю вопросом на вопрос и, кивая Сармату на выход, сам спускаюсь первым. – Разговорчивая у тебя сестрица, Жаров.

Тишина. Только тяжелое дыхание парня в трубку.

– Что ты сделал с ней и детьми? – еле сдерживает злость, но тон жесткий, с оттенком ненависти.

– Скоро вы встретитесь, – улыбаюсь, присаживаюсь на заднее сиденье автомобиля.

Едем в сторону заброшенной стройки на окраине города. Во вторую машину усаживают Марину, что активно сопротивляется и ревет, но мне до нее нет никакого дела. Только морщусь от женских неприятных визгов.

Когда подъезжаем, начинается дождь. Выхожу, ощущая, как капли падают на мое лицо, стекая дальше вниз за шиворот. Барабанят по крыше автомобиля, словно вторя плачу сестры Жарова. Двое мужиков из моей охраны ведут ее под руки сзади меня. Та вырывается и, судя по крикам, весьма неплохо, вот только все ее усилия тщетны. Здание стоит полуразваленным уже давно, поблизости нет живых душ, что весьма удобно, когда решаешь вопросы подобного плана.

– О боже, – причитает со всхлипами сзади пленница, – нет, нет, пожалуйста, я не хочу умира-а-ать.

От ее ора у меня уши закладывает, так что приходится прочищать уши. Демонстративно. Для идущих сзади. Слышится шелест ткани, а затем ей чем-то затыкают рот, слышно теперь только еле слышное мычание. Идеально.

Внутри, чуть пройдя в центр, в середине застаю приятную картину. На стуле сидит хмурый Макс. Чуть вдали трое моих людей с родины. В этом вопросе мог