– Джалек, сядь. – Затем лорд Джарвика обернулся к Вульфрику. – Конечно, забавно сидеть здесь и наблюдать за молодежью, однако хотелось бы узнать, когда вернется лорд Алдженон?

Халла бросила на Вульфрика мрачный взгляд:

– Его что, здесь нет?

– Я же велел тебе подождать, но ты, Халла, не из терпеливых.

– Отец ушел на встречу с этим ужасным стариком, – раздался детский голосок откуда-то из угла, и появилась Ингрид Слеза, которая направилась к сидящим мужчинам.

Халла почувствовала себя несколько неловко в присутствии девочки, потому что Ингрид просто боготворила женщину-воина. Они встречались всего несколько раз, но девочка всегда засыпала Халлу вопросами о сражениях, о традициях Рованоко.

Ингрид подошла к Вульфрику и радостно улыбнулась Халле. На ней была простая одежда из грубой шерстяной ткани и тесный плащ с воротником из волчьего меха. Обуви на ней, как и почти всегда, не было, и Халла подумала, что у ребенка, наверное, ужасно мерзнут ноги.

– Похоже, придется мне привязать к твоей ноге троллиный колокольчик, волчонок, – тогда тебе не удастся незаметно подкрадываться к людям, – произнес Вульфрик со строгим выражением лица любимого дядюшки.

Ингрид в замешательстве опустила взгляд:

– Но когда вы знаете, что я поблизости, мне труднее слушать ваши разговоры.

Рулаг Медведь расхохотался во все горло.

– У Алдженона имеется многообещающий шпион, – сказал он, жуя ломоть хлеба. – Она может вместе с этим каресианцем, троллиным… – тут он произнес непристойное слово, – отправиться шпионить за людьми ро.

Вульфрик и Ингрид злобно воззрились на лорда Джарвика, и Халла решила, что им обоим нравился этот каресианец, кем бы он ни был.

Ингрид обернулась и взглянула снизу вверх на гиганта Вульфрика:

– Но он же хороший, правда? Ведь мы с тобой любим Хасима?

– Любим мы его или нет, не важно; нужно следить за языком в присутствии детей, – сказал Вульфрик, не сводя сердитого взгляда с Рулага.

Халла улыбнулась ему и положила руку на плечо; но Вульфрик отвернулся.

– Как я уже сказала, сейчас, на мой взгляд, в этом зале маловато мужчин, – произнесла она негромко, так чтобы лорды Джарвика не расслышали ее слов.

Ингрид протиснулась между Халлой и Вульфриком и с вызывающим видом посмотрела на Рулага.

– Так вот, мы любим Хасима, и мой отец тоже его любит.

На лице Рулага появилось оскорбленное выражение, а сам он нахмурился, глядя на этих троих, швырнул недоеденный кусок хлеба на карту побережья Фьорлана и поднялся со стула.

– Мастер Вульфрик, я могу выражаться так, как мне нравится, в присутствии кого угодно, и ни ты, ни твои… – он посмотрел сначала на Халлу, потом на Ингрид, – твои женщины ничего не смогут с этим поделать. Еще раз спрашиваю, где лорд Алдженон? Я уже устал от этого дурацкого ожидания.

Вульфрик слегка поклонился в знак уважения к Рулагу, а Халла подумала: наверное, он считает, что его положение распорядителя все же не дает ему права спорить с лордом-военачальником. Вульфрик обернулся и посмотрел на Ингрид.

– Под «ужасным стариком» ты подразумеваешь Самсона? – спросил он у девочки.

Ингрид кивнула.

Лорды Джарвика переглянулись при упоминании имени безумного старика, и Калаг поднялся на ноги.

– Он пользуется советами лжеца? Неужели ему недостаточно мудрости ордена Молота?

– Он скоро вернется, мои господа. А до его возвращения вы должны ознакомиться с его приказаниями насчет развертывания флота, – сказал Вульфрик, высвобождаясь из рук Ингрид. – Волчонок, пожалуйста, возвращайся в спальню и больше не подслушивай разговоры взрослых. – Он осторожно подтолкнул ее в сторону дальней стены зала, и она с обиженным выражением лица побежала к двери, ведущей в ее дом.

Вульфрик обернулся к Халле.

– Боюсь, тебе придется все-таки подождать снаружи, – просто сказал он. – Ты еще даже не дала согласия отправиться в поход вместе с нами.

Халла сначала собиралась сказать резкость или даже возмутиться и обвинить Вульфрика в оскорблении, но лишь прикусила губу и решила приберечь гнев для другого случая.

Едва заметно кивнув Рулагу и его сыну, она размашистыми шагами вышла из пиршественного зала.

Ее отец был мертв, и Халла понимала, что не получит ответов на вопрос, почему его убили, как бы настойчиво она ни спрашивала. Когда она отворила тяжелые деревянные двери и ледяной ветер ударил ей в лицо, в душе у нее осталась лишь надежда на то, что ее отец погиб достойно и что лорд Алдженон заслуживает того, чтобы она и ее оружие служили ему. Путь на юг, в Ро Канарн, был долгим и опасным; их поджидали подводные скалы, покрытые льдом участки воды, непроницаемый туман. Если она должна провести своих людей и корабли через такие опасности, ей нужно было знать, что дело стоит риска. Она неоднократно рассматривала морские карты своего отца, но в мореплавании разбиралась плохо; ей понадобится помощь Боррина, если она действительно собирается присоединиться к флоту.

В глубине души Халла находила мысль о таком путешествии очень заманчивой. Она никогда не плавала дальше Пучины Калалла, не видела скованных льдами проливов Самнии, где, если верить передающимся шепотом рассказам, по-прежнему обитали кракены – Слепые Безумные боги – остатки века Гигантов, встречи с которыми боялся каждый раненский моряк.

У Алдженона Слезы, верховного вождя раненов, был хозяин. Для народа Свободных Земель вождь Фредериксэнда являлся главнокомандующим флота драккаров и властелином всех свободных раненов. Но в действительности сам Алдженон не был свободным человеком и был обязан служить Рованоко таким образом, чтобы никакой жрец ордена Молота не сумел бы догадаться о его связи с божеством. Он не мог призывать боевую ярость, не мог исцелять раны, говоря голосом Рованоко, но Алдженон являлся смертным воплощением бога на земле людей.

Он поднялся рано, еще до рассвета, и отправился в город. Лицо его скрывал черный капюшон, и Алдженона невозможно было узнать на безлюдных заснеженных улицах. Он прошел мимо кузнечных мастерских, где уже горел огонь в горнах. Он ненадолго остановился на горе Альгуина, где, как говорили, Ледяной Гигант впервые явился раненам.

Первые лучи солнца показались над плато и позолотили заснеженные кроны лесов, простиравшихся вдали. Фредериксэнд был прекрасен в осенние месяцы, прежде чем лед сковывал море полностью. Алдженон, стоящий у дверей часовни Рованоко, знал, что через несколько месяцев никто уже не сможет отплыть от побережья Фьорлана и только суда – «ледоколы» из Волька способны будут пройти по морю. Лед, покрывавший море зимой, служил самой надежной защитой его государства; а после того как замерзал Глубокий Перевал, ни одна армия не могла проникнуть на север. Алдженон счел, что ожидает уже достаточно долго, и постучал кулаком по небольшой деревянной двери, ведущей вниз, в часовню. Помещение было вырублено в скале, и лишь маленький белый купол виднелся над землей. Все часовни Рованоко походили на эту – пещеры безо всяких украшений, уходившие в глубь земли. Единственным признаком святости этого места был невысокий каменный рельеф, изображавший молот, вырубленный на поверхности купола. Низкие дверные проемы заставляли любого входящего пригнуться, и лестницы, ведущие вниз, были крутыми, с истертыми ступенями.