В тишине утра в огромном дворце Пале-Рояль было совсем мало праздношатающегося люда. Столики в кафе «Фой» в большинстве своем пустовали под сенью каменных колонн и огромных деревьев. За одним мужчины играли в шашки. За другим трое солдат увлеченно резались в карты. Пожилая женщина за третьим столиком налила в блюдечко кофе и поставила его перед своей крошечной визгливой собачкой. Сидевшие поодиночке посетители читали газеты, наслаждаясь свежим воздухом и голубым осенним небом.

— Право положить конец этой связи всегда оставалось за тобой, — произнес Хоукер. — Подобные решения — прерогатива женщины. Тебе хватило бы десятка слов, чтобы все мне объяснить. Просто я всегда думал, что ты скажешь мне это в глаза, когда придет время.

— Наверное… я просто струсила.

— Ну конечно! Ведь тебе пришлось бы раздеться донага.

Голос Хоукера источал сарказм.

Отчаянные ласточки сновали меж столами, налету подбирая крошки. Жюстина наблюдала за их полетом.

— У подобных писем длинная история. Они помогают установить необходимую дистанцию. Они избавляют человека от слов, о которых впоследствии можно пожалеть. Высказаться в письме гораздо легче, чем с глазу на глаз.

— Ты возвела осторожность в ранг искусства. Почему, Сова? Почему ты решила порвать со мной теперь?

И Жюстина ответила. Ибо задолжала Хоукеру настолько много, что простого объяснения было недостаточно.

— Я продвинулась по службе в тайной полиции. У меня в подчинении люди. Мне больше непозволительно совершать глупости.

— Я должен поздравить тебя с повышением, не так ли?

— Не такое уж это повышение. Всего дюжина человек в подчинении.

Хоукер наверняка подумал, что теперь, когда она стоит на ступень выше его на служебной лестнице, он стал для нее пустым местом. Но это было не так. Жюстина решила порвать с ним отношения, потому что чувствовала: в один прекрасный день она не сможет поставить свою работу превыше его.

Вот почему теперь в их отношениях нет места близости. Не потому, что это глупо. Хотя и поэтому тоже. И не потому, что это опасно и очень напоминает предательство. А потому, что они стали слишком много значить друг для друга.

Жюстина причинила Хоукеру боль, хотя вовсе не собиралась этого делать. Она не знала, что способна на такое.

— Я поступила неправильно, порвав с тобой отношения посредством письма. И прошу у тебя прощения за это.

— Когда-нибудь я тебя прощу.

— Ты очень добр.

— Хочу заставить тебя немного помучиться. Возможно, — Хоукер взглянул на Жюстину, — ты передумаешь.

— Не обольщайся. — Жюстина ни на секунду не поверила выражению безмятежного спокойствия, с каким Хоукер поедал свое пирожное. И все же она могла с определенностью сказать, что он больше не злился. — А между тем перед нами возникла загадка, которая может изменить ход истории на насколько веков вперед. Полагаю, мы уделим ее решению немного внимания, когда решим наконец, кому с кем спать или не спать?

— Говори. Я слушаю. — Хоукер откинулся на стуле и сложил руки на груди.

— La Dame est prûte. Женщина готова. Все начнется с нее, кем бы она ни была.

— Вполне возможно. Стало быть, мы знаем, что один из этих людей — женщина. Француженка.

— Женщина-заговорщица — не такая уж редкость. Во Франции в девушках воспитывают отвагу и бесстрашие.

— Но кое-что меня смущает… Дело в том, что Миллиан написал слово «La Dame» с большой буквы, словно это титул. Полагаю, он так услышал.

Палец Хоукера. постукивающий по собственному локтю, замер.

— Да. Твое предположение не лишено смысла.

— Это… такой старомодный способ проявления уважения. Например, «La Dame» можно сказать о пожилой женщине. Или аристократке. Такое обращение мог бы употребить убежденный роялист.

Хоукер оживился, и его мысль заработала четко и быстро.

— Давай рассмотрим все варианты. Итак, у нас есть некая женщина, леди. — Он окунул палец в стакан с водой и провел на столе влажную линию. — А еще есть Тур. Кто-то или что-то в городе Туре.

— А что, если попросить британскую разведывательную службу направить своих людей в Тур?

— Подожди. — Хоукер провел на столе еще одну черту. Тур — сонный провинциальный городок, расположенный в сотне миль от Парижа. Что в нем происходит?

— Понятия не имею. На мой взгляд, этот городок играет более чем скромную роль в жизни Франции. Я и думать забыла, что такой город вообще существует.

— Наполеон не собирается туда?

— Нет. Я спрашивала. Все три информатора из дворца Тюильри утверждают, что о подобной поездке не упоминалось.

— Давай вспомним, что находится в Париже. Собор Сен-Жак. например.

— «La Tour» — это попросту башня. И может находиться в любой части города.

— У нас появилась еще одна горстка совершенно бесполезной информации. — Хоукер вновь намочил палец и провел третью линию. — «Le fou». Сумасшедший. Глупец.

— Это очевидно. Только безумный фанатик может спланировать покушение подобного рода. Но это ни о чем нам не говорит. В наше время в фанатиках нет недостатка.

— Ну вот мы и дошли до «англичанина».

— Которых и вовсе бесчисленное количество. А в итоге мы опять остались ни с чем.

Под зеленым навесом, образованным ветвями лип, женщины болтали, точно неугомонные мартышки. Придвинув стулья поближе друг к другу, они что-то рассказывали, а потом дружно охали и ахали. Что-то маленькое блеснуло в лучах солнца. Со своего места Жюстина не могла разглядеть, что именно — драгоценный камень в кольце, позолоченная шкатулка, обрамленная в золотую рамку миниатюра или пузырек с духами. Все это можно было купить в магазинчиках. расположенных на обширной территории Пале-Рояля.

Все эти женщины были немногим старше Жюстины. Беззаботные и довольные собой, они заставляли ее чувствовать себя древней старухой.

Хоукер почти не притронулся к пирожному. Жюстина осторожно подвинула его тарелку к себе и стала есть.

— Я расспросила трех старших офицеров своей службы и нескольких агентов, чувствующих сердцебиение Парижа, точно свое собственное. Никто ничего не знает. Все утро я катала в уме сумасшедшего, леди, англичанина и Пале-Рояль, точно леденцы во рту. Но ничего нового не надумала.

— А я потратил последние три часа на беседу с друзьями этого Миллиана из британского посольства. Никого из них не было рядом с ним. И никто не знает, где именно он находился, когда подслушал разговор.

— Да где угодно. За карточным столом, в ресторане или магазине. Здесь поблизости есть бордель, который, правда, именуется клубом. Он мог подслушать разговор, сидя за вот этим самым столом. Кафе «Фой» — ветеран многих конспиративных встреч. — Жюстина указала вилкой на колоннаду — Видишь? Демулен стоял на том столе, призывая разъяренную толпу к взятию Бастилии. Кофе из кафе «Фой» толкнул людей на безрассудство.