Четкое подтверждение сказанному встречаем в следующем отрывке: Соломон первым устроил «притвор для судилища» (3 Цар., 7: 7) рядом со своим дворцом.

Подобные новации были осуществлены явно по примеру Египта – там судебные слушания совершались в специально отведенных для этого залах, в то время как в Палестине они проходили в определенные часы около городских ворот или в святилище, которое до Соломона специально устраивали, чтобы проводить там слушания.

Нет оснований предполагать, что до Соломона любая партия, искавшая справедливости у царя, подавала нечто вроде петиции или прошения, следовательно, учреждение Двора правосудия стало более чем простым проявлением царской прихоти. По сути, оно означало, что новая организация системы правосудия привела к созданию и принципиально другой атмосферы: в закрытую комнату никто не мог ворваться. Кроме того, сама обстановка настоящего расследования производила впечатление как на судью, так и на людей.

Особое значение имело устройство Двора правосудия: он был отделан кедровым деревом снизу доверху, для того времени это была дорогостоящая отделка. Поэтому он казался палестинцам символом страстного стремления к созданию правового государства, что, в свою очередь, усиливало и ощущение безопасности, законности.

Вероятно, что воспринятая от египтян организация судопроизводства включала и процедуру письменной фиксации при ведении тяжб. Правда, до нас не дошло ни одного свидетельства нашего предположения. Но примерно и через 150 лет после смерти Соломона Исайя говорит о письменных решениях суда как о давно сложившейся практике (Ис, 10: 1).

Разбор дел в Иерусалиме проходил в присутствии царя, как и в Египте и в Вавилоне; каждый горожанин независимо от его социального положения мог обратиться с прошением к царю. Самая известная ссора двух женщин по поводу новорожденного и психологически точно мотивированное решение царя о том, что только та из них является настоящей матерью, кто предпочтет отдать своего ребенка сопернице, чем допустит его гибель (3 Цар., 3: 16—28), и исторически, и психологически достоверна.

Впервые представлены процедура ведения допроса, анализ показаний свидетелей обеих сторон и решение. Это свидетельствует о типичности судопроизводства того времени, когда царь уже мог основываться не только на фактах, но и на другого рода обстоятельствах.

Данный мотив встречается в фольклоре двадцати двух древних народов, включая Индию, Тибет и Китай. Древнейшей является индийская версия, представленная в книге «Путь к мудрости. Акбар и Бирбал». Две жены принадлежат одному мужчине, и каждая надеется, что обладание ребенком позволит стать главной. Кроме того, в индийской версии испытание заключается не в том, чтобы разрубить ребенка саблей, а в том, чтобы каждая из них тянула его за руку к себе. Библейский текст «Соломонова суда» превосходит их в краткости и точности. В данном виде он был хорошо известен в ранней античности, о чем свидетельствует роспись на стене в Помпее с карикатурным изображением сцены из Библии.

Кроме всего прочего, постройка особого Двора правосудия на Храмовой горе позволяет предположить, что светская и религиозная юрисдикции совершенно различались и что последняя рассматривалась как истинно общественное правосудие. Вероятно, религиозный суд проходил в самом Храме, что, однако, вовсе не означало, что священники (левиты) не могли выступать в качестве судей светских дел. В одном из стихов Библии (1 Пар., 23: 4) говорится о назначении Давидом 6000 левитов в качестве судей и пиазов, поэтому ясно, что многие судьи фактически находились в священническом сане.

В монотеистическом государстве, как и на всем Древнем Востоке, считали закон проявлением воли Всевышнего. Различий между религиозными и гражданскими законами не было, в церковных судах встречались дела, посвященные не только спорам о храмовой собственности или нарушению религиозных норм, но и споры, связанные с материальной и духовной собственностью обычных людей.

Уже в те времена Израиль стремился к достижению абсолютной справедливости, то есть к тому, чтобы правосудие не было орудием принуждения или возвышения одного из племен, а стало средством для установления согласия между людьми, поэтому закон и считался проявлением высшей воли. В этом случае не может быть разграничения между божественным и человеческим законом, а лишь главенство закона над всем и всеми.

Естественно, что Соломон четко осознавал свои задачи: государство и народ могут стать целостностью, только если правовые нормы признаны и подкреплены властью царя. Они оказывались особенно необходимыми в государстве, населенном приверженцами как монотеистической, так и политеистической веры. Символом законности для всех и стал Двор правосудия, расположенный на Храмовой горе, ставшей политическим и религиозным центром всего государства.

Поселение, ставшее продолжением Иерусалима, образовалось на земле, приобретенной еще при Давиде. Оно располагалось на северном плато, первоначально отделенном от правительственных кварталов рвом, который Соломон велел позже засыпать. Само плато принадлежало Орне Евусеянину, где у этого племени было гумно; здесь же хранилось зерно с полей, простиравшихся за пределами современной территории Иерусалима. Место идеально подходило в качестве тока не только из-за высоты, но и потому, что представляло собой чистую гладкую скалу, на которой было удобно веять зерно.

Когда численность горожан стала слишком велика, пришлось планировать новые поселения. Прежде всего, как уже отмечалось, возникла потребность в общественном здании, поскольку большие собрания проводились перед шатром, в котором хранился ковчег Завета. И для совершения религиозных обрядов потребовалось новое, большое пространство для святилища и прилегающего к нему двора. Вот почему Давид решил, что ему необходим ток, принадлежавший Орне, который и был приобретен за 50 сиклей серебра (2 Цар., 24: 24).

Очевидно, что святилище собирались разместить на самом высоком месте Иерусалима, откуда открывался вид на безграничное пространство. Именно так обычно размещали культовые сооружения в горных странах. Сама скала стала естественным основанием для жертвенного алтаря.

Важно отметить, что Давид приобретал это место не для себя, а как представитель государства, поэтому оно стало не собственностью царя, а государственной собственностью. Место было выбрано прежде всего для ковчега Завета, который считался высшей ценностью нации, поэтому на месте бывшего гумна Давид «принес и мирные жертвы» всесожжения (2 Цар., 24: 25). А затем, созвав «весь Израиль», «вознес Соломон «тысячу всесожжении» на медном жертвеннике, «который сделал Веселеил, сын Урия, перед скиниею Господней» (2 Пар., 1: 5; 4: 1).

Хотя Давид выбрал место для святилища, именно Соломон довел до конца начатое дело; как и Давид, он понимал необходимость именно общенациональной святыни, а не придворной дворцовой часовни. Разумеется, выбранное место использовалось исключительно для поклонения единому Богу.

У некоторых древних народов действительно места поклонения одному божеству использовали для другого, но сакральность такого места хранилась в памяти поколений. В религиозной истории Израиля подобные случаи не известны.