– Спасибо, – поблагодарил Валерий Петрович. – Больше пока ничего.

– И, конечно, вы мне ничего не расскажете, – констатировал парфюмерный король. Впрочем, досады или же любопытства в его голосе не звучало.

– Нам пока просто нечего рассказывать, – простодушно развел руками Ходасевич. – Как говорится, недостаточно информации.

– Ну, на нет – и суда нет, – развел руками Глеб Захарович. – Как хотите. Но имейте в виду: мои возможности – а они, я вас уверяю, весьма велики – всегда к вашим услугам.

Он помолчал и неожиданно прибавил:

– И еще я хочу вас поблагодарить…

– За что? – опешила Татьяна.

ГЗ внимательно взглянул ей в глаза:

– За то, что вы попросили помощи именно у меня.

Он оставил в хрустальной пепельнице недокуренную сигару и встал:

– Тогда я, с вашего позволения, откланиваюсь – у меня завтра переговоры, надо еще поработать над документами. А вечером… – ГЗ на секунду задумался, – скажем, часиков в семь, может быть, мы с вами, Таня, сыграем в теннис? Я бы хотел отыграться…

– Не знаю, смогу ли я… – нахально ответила Татьяна. – Я вам позвоню, хорошо?

– Хорошо, – улыбнулся Глеб Захарович. – Звоните мне на личный мобильный, в любое время. – Он вынул визитку и быстро начертал на обороте номер.

Потом улыбнулся и вышел из столовой.

– Серьезный мужчина, – прокомментировал Ходасевич, когда дверь за ним захлопнулась.

– Жаль, в теннис играет плохо, – фыркнула Таня. – Ну, что, Валерочка, какой план действий на завтра?

После того как Эрнест Максимович в баре повстречал свою начальницу, ненавистную выскочку Татьяну, и она, словно ошпаренная кошка, убежала из заведения вместе со своим толстяком-отчимом, Черединский заказал «скудрайвер» и уселся за столик.

Все это неспроста, размышлял он. Что-то неладное происходит вокруг их южного филиала «Ясперс энд бразерс». Сначала бесследно исчезает паразит Ленька. Потом их офис грабят и что-то в нем ищут. Затем (об этом вчера вечером рассказал Черединскому его верный наушник шофер Вас-Палыч) менты находят машину Леньки, всю раздетую – в ней, кажется, тоже что-то искали. А, кстати, Садовникова вчера посещала железнодорожный вокзал (там ее забирал, чтоб поехать в милицию, Вас-Палыч и не преминул и об этом донести). Спрашивается – что ей делать на вокзале? По каким таким делам она туда отправлялась? А сегодня девица и вовсе не вышла на работу без объяснений. И вот вечером он ее встречает в обществе отчима-гэбиста, в баре. И она от бармена явно что-то получила в конвертике. Причем, судя по тому, как молодая тварь смешалась при его появлении, и по тому, как возник, откуда ни возьмись, ее толстяк-отчим, в конвертике содержалось что-то весьма важное. Вполне вероятно, это «что-то» имеет непосредственное отношение к пропавшему Леониду. Чем же Садовникова с Леней тут на пару занимаются, при поддержке толстяка-гэбиста? Наркотиками? Промышленным шпионажем? Отмыванием денег? Или?..

Во всяком случае, совершенно очевидно, что все происходящее явно выбивает Садовникову из колеи и мешает ей работать. Вчера Черединский с огромным удовольствием подслушал под дверью телефонный разговор Татьяны с большим московским боссом, американцем Брюсом. Судя по репликам Таньки, Маккаген был ею явно недоволен. Беглый английский Черединский понимал с пятого на десятое, но голосок у Садовниковой во время беседы звучал весьма жалобно! Вот бы Маккаген ее совсем уволил! О лучшем не приходилось и мечтать. А то приперлась в их родной Костров, столичная штучка. Стала всех жизни учить. Молоко еще на губах не обсохло, а туда же. Совершенно нечего выскочке Садовниковой тут, в Кострове, делать!

Причем, похоже, недовольство босса Татьяной не связано непосредственно с ее работой. Похоже, происходит что-то из ряда вон выходящее. Может, Садовникова вляпалась в криминальную историю? Или хотя бы полукриминальную? С чего бы тогда примчался к ней на выручку отчим-гэбист? Может, наша Танечка вообще под статьей ходит? И ее не сегодня завтра арестуют?

Эрнест Максимович всю свою жизнь верно следовал принципам царя Соломона: целуй ту руку, которую не можешь укусить. А уж если кого можно цапнуть – рвал так, что мало не покажется. И Черединский стал размышлять: как бы, со своей стороны, подкузьмить Татьяну? Подложить ей жирную свинью, но, конечно, соблюдая осторожность, чтобы она ни о чем не догадалась.

Первый шаг по закапыванию Таньки представлялся Эрнесту Максимовичу очевидным.

Он одним глотком допил коктейль и подошел к барной стойке.

– Повтори-ка, – приказал прыщавому бармену. Называть такого сопляка, в два раза его моложе, на «вы» Черединскому даже в голову прийти не могло. Бармену явно не понравилось, что ему «тыкают», однако толстокожий Эрнест его неудовольствия не заметил.

Бармен молча принялся смешивать коктейль: водка «Костровка», апельсиновый сок.

– Слышь, ты давно Леню видел? – не нашел ничего умнее спросить у бармена Эрнест Максимович.

– Леню? Какого Леню?

– Шангина. Он с Садовниковой вместе работал. Ее дружок.

– Понятия не имею, – явно соврал бармен. – Первый раз слышу.

Черединский попытался зайти с другого бока:

– А что ты Садовниковой сейчас передавал? Какой конверт?

– Конверт?! Я?! Передавал?!

Бармен очевидно переигрывал со своим удивлением. «Знает, стервец, все знает, но молчит».

– А хочешь заработать? – продолжил свою игру Эрнест Максимович. – Хочешь, я тебе пятихатку дам? А ты мне все расскажешь?

– Да нечего мне вам рассказывать.

– Ну а если ты штуку получишь?

– И деньги мне ваши не нужны.

– Ладно, хорошо. Плачу полторы. Этот конверт, что ты Таньке сейчас отдал, его Леня оставил, да?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Ладно, пятьдесят евро плачу. Пятьдесят, ты меня понял?! Вот, видишь, какая бумажка красивая? Итак. Что было в том конверте, который ты передал Татьяне?

Бармен с грохотом поставил на стойку запотелый стакан с коктейлем:

– Ваш коктейль. С вас шестьдесят рублей.

Черединский положил на прилавок русскую сотню.

– Сдачи не надо. Удивляюсь я тебе, – сказал он, буравя бармена взглядом, – чего ты не хочешь заработать-то?

– Знаете, гражданин, не надо ко мне приставать. Выпили – ну, и пожалуйста. И еще можете выпить. А меня нечего от работы отвлекать.

– От ра-бо-ты… – насмешливо протянул Черединский. – Можно подумать! Работничек! – Его вывела из себя непрошибаемость бармена, голос сорвался на визгливый фальцет.

– Валите отсюда, гражданин, а то я сейчас милицию вызову.

– Ты! – вскипел Эрнест Максимович. – Мал еще так наглеть! Молоко на губах не обсохло! Попляшешь ты у меня! Торгинспекцию на тебя натравлю! ОБЭП! Ну, будешь говорить, щенок?!