Из боковых динамиков начала литься зловещая музыка, словно состоящая из стонов сотен людей. Больше всего это походило на агонию, доносящуюся из самого ада. Чем громче она становилась, тем громче пели люди в зале.

В определённый момент музыка стала настолько оглушительной, что казалось, Дарвин сейчас лишится слуха.

– Пунире сингула! – выкрикнул Кремний.

– Пунире! – ответила толпа резкой ударной волной, словно от взрыва.

– Робора Кредентес!

– Робора!

С последними словами Кремний начал вставать на ноги, он делал это медленно и неуклюже, как любой человек с девяноста процентами искусственных частей тела. Его руки в этот момент дрожали, а голова, казалось, вот-вот лопнет от напряжения.

– Нунциус, профеция, праемиум!

В этот момент музыка из динамиков достигла своего пика. Невозможно было оставаться в зале без риска оглохнуть. Дарвин обнаружил, что уже отошёл к дальней стене. У него в ушах начинало звенеть.

Внезапно в подземелье на секунду стало темно: нечто большое загородило канализационные люки, ведущие на поверхность, а затем раздался громкий взрыв, и земля затряслась. Словно наверху обвалился один из небоскрёбов.

Кремний повернулся в сторону выхода и, вознеся руки к потолку, произнёс:

– Идите же и узрите, оцените силу всевышнего. Несите слово его, пусть каждый сепаратум узнает, как он ошибался.

Люди в зале начали подниматься и идти в сторону выхода, они не замечали Дарвина, словно его вовсе не существовало. Каждый из них и до этого выглядел слегка сумасшедшим, после молитвы же в них проявилось настоящее безумие.

«Это словно гипноз», – подумал Дарвин.

Перед ним проходили даже не люди, а телесные оболочки. Казалось, молитва выжгла из них остатки разума, оставив лишь слепую покорность и подчинение.

Мимо него прошла Фара, вид у неё был серьёзный и сосредоточенный. Она смотрела перед собой так же, как остальные, не обращая на Дарвина никакого внимания. В этот момент он не был её другом, сейчас он – обыкновенный сепаратум. Анод и Катод прошли мимо с пустыми взглядами, лишь Электролит удостоил его коротким взглядом без какой-либо эмоции.

Когда из «Локо веритатис» вышел последний сектант и внутри остался лишь Кремний, сидящий у статуи чёрного паука, Дарвин пошёл за остальными. Колонна людей в чёрных пончо двигалась по подземной дороге в сторону поверхности, бездомные уступали им путь.

Когда все поднялись наверх и закатное солнце заставило Дарвина прищуриться, он увидел невероятную картину: шестиполосная дорога, по которой ещё днём разъезжали тысячи дронов, превратилась в месиво, словно по ней прошлись гигантским плугом. Теперь это была шестиполосная куча чёрных камней и песка.

В стороне лежал виновник происшествия: гигантский пассажирский самолёт, пропахавший асфальт и превратившийся в кучу хлама. Одно крыло лежало вдоль переломанного корпуса, второе находилось в отдалении. Реактивный двигатель, ещё горячий, дышал жаром. Если и были на его борту пассажиры, то сейчас все они мертвы, поскольку такое жёсткое приземление не выдержало бы ни одно живое существо.

Вокруг уже собиралась толпа людей, они аккуратно подходили к самолёту и пытались понять, нужна ли кому-нибудь помощь. Сектанты расходились в стороны, они начинали разговоры с прохожими и наверняка пытались их убедить вступить в ряды последователей их Бога.

– Эй, что здесь произошло? – спросил Дарвин пьяного бездомного, сидящего на корточках рядом с согнувшимся фонарным столбом.

– Чёртов самолёт упал, – ответил старик, сплюнув себе под ноги. – Я тут сидел, жрал свой сэндвич, а затем смотрю, самолёт в небе разворачивается и летит ко мне.

– Изначально он летел в другое место?

– Уж не знаю, куда он собирался, но уж точно не сюда. Сомневаюсь, что этим утром пилот проснулся с мыслью: «Вот бы превратиться в месиво на никому не известной улице сраного Гибралтара».

Дарвин гнал эту мысль, однако она возвращалась снова и снова:

«Неужели самолёт упал, потому что сектанты намолили знак от Бога-машины?»

Этого просто не могло быть, не могут молитвы работать таким образом. Отец много раз говорил, что религию придумали, чтобы отвлекать внимание от настоящих проблем. Единственная цель молитв: просить у всевышнего добра, возлагать на вымышленного персонажа все беды человечества вместо того, чтобы обвинить тех, кто в этих бедах виновен. Эдуард постоянно смеялся над религией, но признавал, что она необходима как инструмент контроля.

Однако сейчас Дарвин видел, как кучка сумасшедших молилась о знаке от всевышнего и получила его.

В задумчивости он направился обратно в подземелье и несколько часов сидел в телефоне, изучая упавший самолёт. Новость мгновенно облетела интернет, вытеснив слухи об эпидемии бесплодия, бушующей в крупных городах. По предварительным данным, на его борту было сто шестьдесят семь пассажиров и четыре человека персонала, все до единого погибли во время крушения.

Вину за катастрофу уже взяла на себя хакерская группировка «Гелеарте». Раньше от её лица выступал Клаус Беккер, однако сейчас он был мёртв, поэтому «Гелеарте» ограничилась коротким сообщением в «Пангее».

Осмысливая произошедшее, Дарвин пришёл к необычному выводу: каким-то образом сектанты и хакеры из «Гелеарте» связаны. Первые молятся и просят у Бога-машины катастроф, чтобы убедить неверных вступить в их ряды, а вторые взламывают компьютерные системы, чтобы посеять хаос. Зачем это кому-то нужно, Дарвин не понимал, однако чувствовал, что всё это как-то логически связано.

Поздней ночью сектанты начали возвращаться в своё убежище. Дарвин встретил сначала Электролита, парень криво улыбнулся и хлопнул его по плечу, затем «близнецов» Анода и Катода, они с очень уставшим видом кивнули Дарвину и направились в свою комнату. Последней входила Фара.

– Привет, большой Д, – поприветствовала она с радостной улыбкой. – Ну и напугались мы сегодня, просто жуть, ты тоже?

В глазах девочки больше не сияло безумие, и Дарвин понял, что молитвы, которые затевает Кремний, не имеют на последователей долгосрочного эффекта. Сектанты верят в Бога-машину, пока участвуют в групповых сеансах гипноза, стоит их прекратить, и вера постепенно начинает исчезать.

Молитвы для этих людей – словно подзарядка.

– Да, я тоже, – ответил Дарвин.

Утром восьмого дня к нему подошла Изабелла. Она выглядела невероятно уставшей, на её бледном лице появились новые морщины, а под глазами пролегли синяки. Она произнесла тихо, чтобы её услышал только Дарвин:

– Они что-то с ним делают. Бартон лежит без сознания целую неделю, невозможно так долго приходить в себя после такого лёгкого ранения. Он вообще не должен был терять сознание.

– Думаешь, они дают ему снотворное? – спросил Дарвин. Ему только сейчас пришла в голову мысль, что Бартон действительно спит слишком долго.

– Я не знаю, но здесь определённо дело нечисто.

– Хочешь сбежать?

– Да, – ответила Изабелла, и в её глазах промелькнула яростная вспышка. – Взять Бартона и смыться, пока никто не видит.

– Я в деле, – ответил Дарвин. – Я только и жду, пока Бартон проснётся, но раз уж он не просыпается, заберём его сами.

Изабелла коротко кивнула, после чего потрепала Дарвина по волосам и вернулась к Бартону, мирно спящему на правом боку.

Изначально Дарвин думал, что проведёт несколько дней среди обыкновенных сектантов, а затем уйдёт. Но оказалось, что это не просто секта, а ячейка чего-то большего, связанного с террористами. Как только подвернётся удачный момент, они заберут Бартона и уйдут.

Казино. Без штанов

Первым, что сделала Лилия после того, как увидела мёртвого Андреса, – направилась к клетке Тауэра. Она взяла сухую палку и использовала её, чтобы избить Чарльза насколько хватит сил.

Тот зажался в угол и пищал, как раненая антилопа, пока Лилия махала импровизированным оружием. Однако, несмотря на крики и боль в мышцах, она поняла, что не нанесла серьёзных ударов: её руки были слишком слабы, чтобы причинить хоть какой-то ощутимый вред. Тауэр отделался несколькими синяками на предплечьях, ногах и на макушке. Лилия не набила ему даже приличной шишки.

Затем она вернулась к Мэри и долго плакала в её объятиях. Все пытались её утешить, но ничего не помогало. Андрес был для неё самым близким человеком. Ближе, чем родители, даже ближе, чем Аня.

Несколько дней она ходила не в себе, собираясь с силами и приводя мысли