в порядок. Яростная боль постепенно сменилась тоскливой повседневностью. Казалось, больше ничто не сможет её развеселить.

В дополнение к этому центральный мировой суд приступил к рассмотрению дела о расформировании «Транстека». Не то чтобы это могло на что-то повлиять: обыкновенные суды не имели влияния на тхари, однако среди обыкновенных людей это создавало репутацию проигравших, что не нравилось никому.

В один из чёрных дней, когда Лилия направлялась в бар, чтобы выпить, её перехватила Мэри. Сегодня у неё были не только красные радужки, но и подвижная татуировка летящего павлина на шее. Чёрная птица махала крыльями и искала потоки воздуха на коже девушки. В удивлении Лилия подняла очки и увидела, что татуировка отображалась только в дополненной реальности.

– Да, я купила новую татуировку в магазине «Тилайфа», – подтвердила Мэри. – Всего четырнадцать долларов, и в любом месте тела можно разместить анимацию. Кстати, говорят, очки – только тест. «Тилайф» начнёт внедрять эту технологию в глазные импланты.

Твёрдой рукой Мэри провела её через зал с игровыми столами, где каждый второй посетитель носил такие же очки. Они пересекли технический коридор и выбрались на улицу через выход для персонала. Всё это время телохранитель Лилии следовал за ними.

– Зак, подожди нас в здании, – попросила Мэри.

Телохранитель отрицательно покачал головой.

– Подожди внутри, – повторила Лилия. – Это приказ. И не бойся, ничего со мной не случится.

Кажется, Зак собирался возразить, но передумал и молча отправился обратно.

На улице дул ветер. Стояло утро рабочего дня, и многие люди в отдалении суетливо передвигались по Дисней-роуд. На «работу» выходили и бездомные, заглядывая в урны и приставая к прохожим.

Городской шум в этот момент достигал своего пика. Поезда над головой сновали так часто, что было удивительным, как они не врезаются в зад друг друга. Дроны шумели тысячами пропеллеров, доставляя продукты и личные посылки.

Позади казино, как всегда, был бардак: никто не убирал это место, ни работники казино, ни работники торгового центра, чья стена пролегала в пяти метрах от стены «Люмьер де Парис». Каждый клочок плоского пространства изрисовали разноцветными граффити на разных языках. Поверх них расклеили десятки бумажных листовок с призывами свергнуть власть или объединиться против тхари. Поверх них проглядывали ссылки на личные страницы в социальных сетях.

Возле и без того переполненных мусорных баков кто-то выбросил велосипед без колёс и грязную фритюрницу, которую невозможно отмыть. Лилия смотрела на этот беспорядок и не могла сдержать отвращение.

– Послушай, – сказала Мэри, обхватив её за плечи. Вышло очень отстранённое объятие. – Тебе не стоит акцентироваться на боли. Подумай обо всём хорошем, что тебя ещё ждёт.

– Я вдруг осознала… – начала Лилия и остановилась.

– Осознала что?

– Как мало я значу, как мало значит мой брат и наша семья. Если мы исчезнем, никому не будет до нас дела. Даже наоборот, все вздохнут с облегчением.

– Ты ошибаешься, – заверила её Мэри и подошла чуть ближе. – Очень многие тебя любят и хотят, чтобы ты была счастлива.

– Но ещё больше людей желает, чтобы я исчезла.

– Какая разница, чего хотят те, кого ты не знаешь?

– Это трудно, – ответила Лилия, глубоко вздохнув. – Трудно осознавать, что тысячи людей желают твоей смерти – в коалицию именно столько и входит. Двадцать восемь семей плюс все их компании. Это даже не тысячи, это миллионы людей, которые меня ненавидят.

– Плевать! – возразила Мэри и слегка улыбнулась. – Они ненавидят не тебя лично, а твоё положение. Они ненавидят из зависти, поэтому не стоит воспринимать их отношение как что-то личное. Это совершенно другая ненависть. Они ненавидели бы любого, кто был бы на твоём месте. Поэтому тебе должно быть плевать на их мнение. Ты не сможешь сделать ничего, чтобы это изменить.

– Всё равно это грустно. Мой брат умер, а конец света не наступил. Посмотри.

Лилия указала на людей, снующих вдоль дороги.

– Они даже не знают, что Андреса не стало. Им всё равно.

– Рано или поздно это случается со всеми. Все теряют близких людей, и это совершенно нормально, что незнакомые люди не воспринимают близко к сердцу твою утрату. Возьми любого прохожего, – Мэри указала на толпу. – Видишь вон того мальчика в жёлтой кепке? Худого как ветка. Сколько ему? Лет шесть, а он уже бездомный.

Мальчик, про которого говорила Мэри, был тощим, как сама смерть. Однако совсем не выглядел поникшим: он ходил между людьми, совал руки в их карманы, несколько раз получая подзатыльники.

– Наверняка кто-то из его близких умер, может быть, даже все, но ни ты, ни я об этом не знаем. И наш мир не перевернулся.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Лилия.

– Мир по-прежнему на месте, в нём по-прежнему много радости. Чем раньше ты это поймёшь, тем лучше.

Лилия согласно кивнула. Ей трудно было поверить в слова Мэри, но инстинктивно она понимала, что та права. Смерть Андреса наложила отпечаток на весь окружающий мир, и теперь он воспринимался серым, безрадостным. После слов Мэри ей стало чуточку легче. Груз не свалился с её души, но она почувствовала, как он существенно сбавил в весе.

– К тому же тебя ненавидят только враги, а ненависть – это разрушающее чувство. Так что им самим от этого должно быть хуже. Пусть ненавидят, пусть ненавидят так сильно, что спать не смогут, пусть потеряют аппетит и ни на чём не смогут сосредоточиться.

– Да, пусть ненавидят, – согласилась Лилия и поняла, что ей стало ещё легче. С чего это она переживала, что её ненавидят те, кого она сама не любит.

– Пусть ненавидят так сильно, чтобы у них головы взорвались от ненависти, и чем больше они будут тебя ненавидеть, тем лучше будет нам. Мы будем купаться в этой ненависти и просить ещё.

Лилия засмеялась, Мэри всё могла повернуть в свою пользу, даже ненависть.

– Ненавидьте нас! – крикнула Мэри, и несколько прохожих обернулись в её сторону.

– Потише, – усмехнулась Лилия. – Пусть ненавидят, но не думают, что мы идиоты.

– Мы идиоты! – крикнула Мэри ещё громче. – Ненавидьте нас и считайте идиотами!

На этот раз Лилия смеялась ещё громче, рядом с подругой она чувствовала, что способна на всё.

– Ты сказала, что многие меня любят… – произнесла Лилия.

– И хотят, чтобы ты была счастлива, – подтвердила Мэри.

– Кого ты имела в виду?

– Много кого. Мама тебя любит. Твой телохранитель, хоть и выглядит как скала. Парни из нашей банды относятся к тебе как к сестре. Вадим упоминал, что его жена звала тебя на ужин. Да и вообще… по тебе сохнет половина окружения.

– С чего ты взяла?

– А ты себя в зеркало видела? – усмехнулась Мэри. – Ты же первая красотка во всём Гибралтаре. Удивительно, что половина мужиков вообще не падает у твоих ног.

– Ты преувеличиваешь, – ответила Лилия. Она почувствовала, как заливается румянцем. Несмотря на то что множество людей сыпали ей комплиментами, она так и не научилась их принимать.

– Вовсе нет. Спроси у кого хочешь.

– А ты? – спросила Лилия.

– А что я? – после паузы спросила Мэри.

– Тоже меня любишь и хочешь, чтобы я была счастлива?

– Я больше всех на свете хочу, чтобы ты была счастлива.

– Почему?

Лилия смотрела в глаза Мэри и не могла отвернуться. Она тонула в её глазах. Казалось, весь мир перестал существовать. Всё стало далёким и совершенно незначительным. Они держались за руки и стояли очень близко.

В жизни Лилии было всего несколько человек, которые её действительно понимали, и ещё меньше тех, кому она могла доверить самые сокровенные чувства. Даже мама или Андрес, бывало, смеялись над её убеждениями или говорили, какая она глупая.

С Мэри всё было по-другому. Внезапно она осознала, что та всегда будет рядом, не предаст и поддержит в трудную минуту. На неё можно положиться. Настолько близкую подругу не каждому человеку суждено найти.

– И я тоже… – продолжила Мэри.

В голове пульсировало нечто тёплое и приятное. Лилия сама не поняла, как успела приблизиться, и они обнялись как два самых близких на свете человека. Это был момент чистейшего единения, момент самой светлой и преданной дружеской связи.

Лилии