Первой моей мыслью было опасение, что ситуация может сложиться таким образом, что мне придется задержаться если не до декабря, то по крайней мере до вторника. Проехав три периметра охранных заграждений и четыре контрольных поста, я оказался на парковке перед зданием лаборатории, где, несмотря на выходной день, стояли машины практически всех специалистов. В том числе спрятавшегося было на даче Антончика и теоретически недосягаемого Савинкова. Это меня насторожило. В телефонном звонке не было ни единого намека на чрезвычайную ситуацию, и сочетание этой недосказанности с общим сбором персонала вызывало массу неприятных предчувствий.

В холле современного четырнадцатиэтажного здания лаборатории меня встретил незнакомый охранник, который долго изучал мое удостоверение, чуть ли не пробуя его на зуб, потом ему на помощь пришел другой, которого я также не узнавал. Общими усилиями идентифицировав мою личность, они проводили меня к лифту «первого уровня». В этом не было никакой необходимости, о чем я попытался им доходчиво объяснить, но охранники с недоверчивой настойчивостью новичков последовали инструкции до мелочей. Они стояли у лифта, пока створки не закрылись и кабина не скользнула вверх, унося меня на четырнадцатый этаж. Последний и доступный всего десятку сотрудников с допуском высшего класса.

В основном зале, где располагались компьютеры и панели управления, собрались все семь моих сотоварищей, как я называл их в разговорах с Аленой, и тон их беседы свидетельствовал о том, что всеобщий сбор в разгар выходного дня отвратителен не только мне. Громче всех возмущался, как всегда, Антончик. Видимо, он уже получил за военную хитрость с телефоном все, что ему причиталось, и теперь пытался ответить на происки Савинкова — нашего шефа — велеречивым возмущением.

— Вот Леон пусть скажет! — заметив меня, крикнул Антончик.

— Что тебе сказать, Гриня? — спросил я, разглядывая лица собравшихся.

— Справедливо ли покушение на наше законное право делать в выходной все, что могут делать нормальные граждане?!

— Да ладно тебе, — я махнул рукой и, здороваясь с Савинковым, спросил: — Как отдохнули, Евгений Иванович?

— Сам видишь, — шеф задумчиво взглянул на меня и, вяло пожав мою руку, обернулся к остальным. — Основная установка выдала первые результаты, — сказал он без предисловий, — вот они…

Шеф указал на лежащие посреди его рабочего стола листки бумаги.

— Все прошло именно так, как рассчитывал Леонид.

Он приобнял меня за плечо и подтолкнул вперед. Я, розовея от удовольствия, нехотя шагнул навстречу аплодисментам и радостному посвистыванию. Как и положено, я, в свою очередь, зааплодировал, обращаясь к Савинкову и Грише Антончику, который был моим напарником и, несмотря на второстепенную роль, тоже имел право на рухнувшие на наши головы лавры.

— Итак, мы продвинулись вперед на существенное расстояние, — сказал, гася овации, Савинков. — Теперь нам совершенно точно известно, где лежит тот пласт проблем, что должен быть разработан и поднят на поверхность. Кроме бумажных свидетельств, я не могу не показать вам свидетельства материальные…

Что меня всегда удивляло и даже немного раздражало в нашем руководителе, так это его манера говорить о совершенно грандиозных открытиях буднично и даже немного пренебрежительно. Материальные свидетельства успешного завершения эксперимента являлись тысячекратно более важными, нежели все записи приборов, а он упоминал о них мимоходом, словно это само собой разумеющееся приложение, необязательная иллюстрация того, что мы с помощью нашей основной установки — «пространственной ловушки» — сумели получить нечто, доказывающее состоятельность теории перемещения через буреломы времени и пространства по особым каналам, которые создавала наша аппаратура.

Мы ринулись во второй зал, где на стальной платформе лежал какой-то обломок, выуженный «ловушкой» из неизвестного пространства. Платформу накрывал прозрачный колпак, отчего вид лежащего перед нами предмета был немного нереальным и загадочным. Впрочем, когда мы натянули перчатки, комбинезоны и защитные маски, колпак поднялся и появилась возможность прикоснуться к артефакту руками. Все почтительно пропустили вперед меня и Гришу, уступая нам право стать первопроходцами до конца. Я, в общем-то, не горел желанием идти в своем научном любопытстве настолько далеко, но выхода из сложившейся ситуации не видел. Подойдя ближе, я внимательно осмотрел обломок со всех сторон и сделал первое историческое замечание:

— Металл…

Подоспевший Антончик оказался более решительным. Он с усилием перевернул артефакт и указал на неровную поверхность нижней части обломка.

— Похоже, что наша «ловушка» срезала этот кусок с чего-то более объемного…

Я присмотрелся к обломку повнимательнее и понял, что Гриша прав. Больше всего лежащая перед нами штуковина походила на часть обшивки какого-то рукотворного средства передвижения, например, корабля или самолета… Нет, для самолета тяжеловата. А для корабля — слишком многослойна. Неужели… Я схватил длинную острую отвертку и лихорадочно поковырял срез. Наружный слой состоял из чего-то похожего на керамику. Или металлокерамику? Далее шли слои тонкой блестящей фольги, несколько слоев непонятного материала, какая-то плотная резина, потом что-то ячеистое, напоминающее плотный гель, и, наконец, — слой пластика, пронизанный тонкими жилами блестящей проволоки.

— Будь я проклят, если это не кусок обшивки какого-то «Бурана», — уверенно заявил Гриша, снова опережая меня.

— Не спеши, студент, — попытался остановить его я.

— У тебя есть другая версия? — мгновенно отреагировал Антончик.

— Кто-то где-то куда-то не долетел, — мрачно констатировал наш программист Епифанцев.

— Успокоил! — одернула его Аня Гороховская, очаровательная и совершенно миниатюрная лаборантка.

— Надеюсь, никто не пострадал, — словно не слыша реплики Ани, продолжила епифанцевскую мысль Елена Владимировна, первый «зам» шефа и практически молочная мама для всей нашей талантливой, но безалаберной компании.

— Где бумаги? — требовательно спросил я у Савинкова, хотя и сам прекрасно знал, что данные лежат у него на столе. — Там должны быть показания приборов. По ним можно определить, что произошло. Хотя бы примерно.

— Это был небольшой космический корабль, — вслед мне сказал шеф, стягивая с лица маску.

Я остановился на пороге первого зала и, обернувшись к нему, спросил:

— То есть, как мы ни старались установить «ловушку» в безопасном месте, ничего не вышло?

— Никто не знал, что их воздух так насыщен летательными аппаратами, — возразил Савинков и развел руками.