застрелись. Только не выебывай мне мозг, плиз.

- Ты жестокая.

- А ты слабак.

Он подскочил ко мне и наотмашь ударил по лицу. Я пошатнулась, но не упала.

- Никогда не называй меня слабаком, сука! Никогда! Тебе понятно?

Из моей губы потекла кровь, а он все орал и орал:

- С кем ты была эти три дня, тварь? С кем ты была?

И только сфокусировав взгляд на моем лице, Гедас перестал орать. Лучше бы орал, потому что следующая сцена была еще омерзительнее. Он сел рядом со мной на диван и, по-собачьи заглядывая в глаза, начал причитать. Непонятно откуда взявшимся высоким голосом.

- Детка, тебе больно, да? Детка, прости. Дай посмотрю. - Он метнулся к холодильнику и притащил лед. - Вот. Дай приложу. Я аккуратно. Больно, да? Какой же я идиот! Я готов руки себе отрубить!

- Так отруби. - Я отпихнула его и встала.

Зайдя в ванную, я посмотрела в зеркало. Черт! Верхняя губа распухла, но, слава богу, серьезного рассечения нет. Кожа немного треснула, и все.

- Говнюк! Послезавтра дискотека. Куда я с таким фейсом?

- Я что-нибудь придумаю, бэйб.

- Уже придумал. Уебывай.

- Я никуда не уйду.

- Тогда уйду я.

Он схватил меня за руку, но, наткнувшись на мой взгляд, отшатнулся.

- Еще раз ударишь?

- Нет.

- Давай домой. К семье. Иначе совсем оскотинишься.

Он заплакал. Я тоже. Он - от безысходности. Я - от обиды.

- Никогда не думала, что окажусь в ситуации, когда любовник будет бить меня по роже.

- Никогда не думал, что буду настолько слаб, что ударю любимую женщину.

- Все. Хватит соплей. Уезжай, плиз.

Он свалил только под утро. После того, как по молекулам вынес мне мозг. Нытьем, разговорами, предложениями «начать все сначала». Оставшись одна, я еще раз осмотрела губу. Губа выглядела диковато, и в этом, как ни странно, была своя сексуальность. Я умылась и решила, что, несмотря на лихой внешний вид, дискотеку не пропущу ни за что.

И это была судьба. Вы сейчас поймете, о чем я.

Вплоть до субботы Гедас забрасывал меня звонками и эсэмэсками. Тупыми и однообразными. «Я тебя люблю» вперемешку с «Нам надо поговорить» и «Прости». Я терпеливо отражала все его атаки одной фразой: «Мы партнеры по бизнесу. И только». Я была абсолютно спокойна и уверена в себе. Это настроение не покидало меня до начала дискотеки.

В тот день я с особой тщательностью подбирала свой outfit. Наконец мой выбор пал на роскошное длинное платье из темно-синего шелка и красные туфли на шпильке. Мои запястья украшали массивные браслеты. Небрежно разбросанные по плечам волосы, как будто я только что из постели, припухшая верхняя губа, как после многочасовых поцелуев.

Очень чувственный получился образ.

Итак, я подхожу к барной стойке, и Митька делает мне «Дайкири». Народищу - не протолкнуться. Здесь все: работяги, аферисты, бандиты, бизнесмены. Есть даже группа англичан. Деток пока нет, но надеюсь, что будут.

Ко мне то и дело подходят люди и что-то говорят. Из-за громкой музыки я почти ничего не слышу, но делаю вид, что слышу, время от времени кивая и улыбаясь.

Гедас меня сторонится. Может, от стыда. Может, из-за того, что припер сюда жену. Зачем припер? Наверное, от растерянности. Или она сама приперлась. Невысокая полноватая блондинка. Миленькая и, как ни странно, при своих неактуальных внешних данных - невероятно стильная. А ничего девочка. Деловая. Вон как быстро втерлась в тусовку и по-хозяйски общается с гостями. И правильно. Она ни много ни мало жена совладельца дискотеки. Молодец!

Гедас много пьет. В какой-то момент он встает за диджейский пульт, и вдруг прокуренное пространство взрывается словами:

Я прошу, хоть ненадолго,

Грусть моя, ты покинь меня…

Толпа замирает. В воздухе - электричество человеческих эмоций. Эта песня - так по нервам. Так неожиданно. Так в тему.

Где-то далеко, очень далеко

Идут грибные дожди…

И тут кто-то вплотную подходит ко мне сзади. Не успеваю я обернуться, как моя рука с бокалом оказывается в плотном кольце жестких пальцев.

Хоть память укрыта

Такими большими снегами…

- Ну здравствуй, Мальвина Олеговна.

Вижу, преуспеваешь, - доносится до меня словно откуда-то издалека, хотя на самом деле я чувствую его дыхание. Он целует меня в плечо, а я стою, не оборачиваясь, и не могу вымолвить ни слова.

- «Cerruti 1881».

- Не понял.

- У тебя на все случаи жизни один парфюм, Забелин.

- Почему ты сбежала?

- Зачем ты приехал?

- За своими двумя лимонами. Знал, что ты без выпивки не сможешь.

- Вот блядь. - Я пытаюсь обернуться, НО он держит меня так, что пошевелиться практически невозможно.

- Я тоже рад тебя видеть.

- Как ты меня нашел?

- Сын рассказал, что в прошлую субботу отдыхал на новой дискотеке, хозяйка которой - русская девушка с необычным именем. То ли Белоснежка, то ли Золушка.

Забелин отпускает мою руку. Мы так и стоим: я как изваяние, он - сзади. Минуту стоим, две, десять. Видимо, есть в нас что-то такое, что заставляет окружающих держаться на расстоянии. А может, это его охрана отгородила нас ото всех. Я не помню. Помню, что он наконец обошел меня и встал напротив.

- Ну здравствуй, мартыхан.

- Что? Мартыхан? Так меня еще никто не называл.

- А я буду.

- Я не похожа на мартыхана. Я красивая. Как пантера.

- Красивая, но для меня ты будешь мартыханом, а пантерой оставайся для своих сопляков. - Он машет рукой в сторону Гедаса. Тот стоит метрах в пяти, скрестив на груди руки, и смотрит на нас в упор.

Мне не видно его глаз, но есть в его позе что-то отчаянно-бедовое, что-то такое, что позволяет Забелину многое понять.

- Любишь меня? - спрашиваю я.

- Еще не понял, но зверски хочу. Поехали ко мне.

- Нет.

В его глазах - изумление и даже растерянность.

- Как это?

- Ко мне.

- Что?

- Забелин, не тупи. Я говорю: поедем не к тебе, а ко мне.

- Вот черт! Что же мы стоим? Поехали быстрее.

Его движения становятся еще резче и нетерпеливее, чем обычно. Хотя куда уж нетерпеливее, кажется. Он берет меня за руку и превращается в настоящий толпокол. Бывают ледоколы, а Забелин - толпокол. Он идет настолько целенаправленно и уверенно, что перед нами невольно расступаются, пропуская вперед. И только сейчас я замечаю, что он без охраны. Надо же.

Кажется, Гедас почувствовал в нем какую-то нечеловеческую силу и отказался от мысли выяснить отношения. Я оглядываюсь.

Литовец стоит в той же позе. Только нет в нем больше лихости. Одна горечь поражения.

- Забудь о нем. Он тебе больше не нужен. Я приехал.

- Ты смотри какой талантливый! - восклицаю я. - Приехал. И что?

- Приехал - и пиздец. Ты моя.

- А я тебе нужна?

- Да.

-