– Блин, а вот про деньги я и думать забыла. Хорошо… Конечно, вернём… А как иначе… Вернём обязательно и будем вместе… В горе и в радости, и только смерть разлучит нас. Хорошо? – в её голосе столько надежды.

– А как мы ему объясним… Ну, всё это?!..

– Да объясним как-нибудь, – голос Даны становится твёрже и твёрже. – Выкрутимся. Не в первый раз… Нам не привыкать… Ой, оговорилась. Точнее, мне не привыкать.

Олег смотрит на любовницу с изумлением. Такой он её ещё не видел. Новая Дана открылась. Хищная и уязвимая одновременно.

Глинтвейн обернулся трёхдневным запоем, переполненным какими-то невероятными знакомствами и безумствами. Время от времени Гагарин приходил в себя, танцуя под очень громкую музыку в ночном клубе, рядом с ним тряслись крашеные вульгарные тётки.

Потом он терял нить происходящего и просыпался за городом в респектабельном коттедже, кто-то тормошил его, давал водки и вёл париться в баню, где его уже ждали незнакомые, потные, похотливые люди.

Олег плюхался в разврат, как в бассейн с горячей водой, чтобы потом выскочить оттуда, словно кипятком ошпаренным. На разных поворотах запоя возникало встревоженное лицо Даны, тут же куда-то пропадавшее.

Олег бежал от страха, который жучком-древоточцем завёлся внутри и свербел, свербел, свербел. Никогда ещё Гагарину не было так страшно. Даже когда всё ещё только начиналось, жизнь и изменения казались ему лёгкими, всё шло в руки само по себе, стоило только кликнуть.

Олегу казалось: начинается возмездие, от которого невозможно увернуться, наступает время платить по счетам. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и за всё, что с нами происходит, рано или поздно, приходится расплачиваться.

61

Гагарин боится людей, особенно тех, кто его, прежнего, знал. Но ещё больше он боится остаться в одиночестве, когда наваливаются страшные мысли, вот и тянется к тем, липким, чьих лиц не замечал, чьих имён потом не мог вспомнить. Никогда ещё он не чувствовал себя таким потерянным, ощущение твёрдой почвы под ногами, пестуемое всю сознательную жизнь, исчезло, растворилось в алкогольном полумраке. И даже мысли о Дане не спасали, так как, несмотря ни на что, своя рубашка ближе к телу.

– Дана точно не пропадёт, она у нас такая… – говорил Олег, делая неопределённый жест в сторону. Координация у пьяного Гагарина отсутствовала, движение руки походило на траекторию подбитой птицы.

Как бы он ни тянулся к людям-липучкам, Гагарин всё же постоянно, в результате, оказывался один. И тогда мысли кружились в нелепом хороводе, заставляя осознать непреложное: кто-то охотится за ним и за его капиталами, кто-то пронюхал о его сокровенной тайне.

Понимая, что может лишиться заветного блокнотика, Олег хватался за сердце и начинал рваться домой. Приехав в холостяцкую берлогу, которая становилась всё менее уютной и всё менее обжитой, Олег каждый раз перепрятывал сокровище, и каждое новое место казалось ему недостаточно надёжным. Он и в банк его относил, и на самое видное место выкладывал, всё равно покоя не наступало.

И тогда Олег снова ехал куда-то, к каким-то людям, снова пил и забывался. Словно в недрах бесчувственной горячки и забытья должно сформироваться, вынырнуть безошибочное, единственно правильное решение.

62

После запоя он очнулся другим человеком. Не сломался, конечно, запас прочности у Олега остался, да ещё какой, но вот корректировка внутреннего расклада за эти несколько тромбов-дней произошла глобальная.

После всего, который раз, Гагарин почувствовал себя окончательно взрослым, даже зрелым, человеком.

Ему ничего не оставалось, как покорно нести себя по жизни, совпадая с самим собой в каждом шаге. Жизнь существует только здесь и сейчас, хватит предбанников и подготовительных периодов, ожидание новых изменений есть воровство времени у самого себя. Потому что вся эта карусель может в любое время остановиться.

Помог Аки. Олег позвонил китайскому другу глубокой ночью. Друг взял такси, приехал в сомнительное заведение, сгрёб и увёз. Потом отпаивал горячим чаем, рассказывая о том, как живёт больница после ухода Гагарина, как косячит Михаил Иванович и каким странным и замкнутым стал Гена Денисенко.

Олег прихлёбывал кипяток и трезвел. Он почти не слушал Аки. Думал о том, кто мог взломать его сейф. По всем раскладам выходило – никто.

Даже Дане Гагарин не говорил о причинах крутого подъё-ма его, пошатнувшегося было, бизнеса. Даже по пьяни Олег вряд ли смог бы поведать кому-то о, можно сказать, волшебстве. Хотя, что греха таить, постоянно ведь подмывало. Тайна, да ещё такая глобальная, как у Олега, не может существовать при закрытых дверях. Выдюжить её одному невозможно.

И, тем не менее, приходится таиться, выдерживать, проявлять силу характера. Русские не сдаются, но выживают. Ничего другого им и не остаётся.

63

Чтобы хоть как-то подстраховаться от непредвиденных обстоятельств (конкретизировать их Гагарин боялся, не дай бог, прольются в реальность, но все они, так или иначе, сводились к утрате блокнота), Олег пронумеровал все его страницы и на каждой написал сверху свои фамилию, имя и отчество. После этого остановился и задумался: что ещё такого нужно написать, чтобы блокнотик оказался вещью, которую невозможно отнять или присвоить?

Механизм исполнения желаний так и оставался непрояснённым. Точность запроса идёт в плюс или в минус? Метафорическая расплывчатость мирволит побочным явлениям?

Каждый раз вспоминал анекдот про сексуально озабоченного негра, поймавшего в пустыне (и как исхитрился?) золотую рыбку и потребовавшего от неё три законных желания: быть белым, чтобы всё время журчала вода и чтобы тётки перед ним раздевались. Золотая рыбка подумала и превратила негра в унитаз, стоящий в женском туалете.

Глупая медсестра Анечка расхотела есть «Доширак» и попала в дурку. Тем не менее, опробованная метафоричность, расплывчатость запроса принесла ощутимые варианты, и Олег не хотел отступать от выработанного канона.

Рисковать не имело смысла. Двустишия, в которые он облекал свои «надобы», возникли совершенно случайно – в салоне боинга, летящего в Марокко. Олегу было стыдно просить «того-не-знаю-кого» напрямую, просто так, вот он и решил спонтанно, что необходимо прикладывать хотя бы минимальные усилия, потрудиться, дабы заслужить исполнение заветного.

Ткнул пальцем в небо, а попал не в бровь, а в глаз. Так и осталось.

Написав свои ФИО на каждой странице, Олег задумался – а что ещё? Может быть, данные паспорта? Это анонимной-то силе, что занимается исполнением задуманного?..

Глупо.

64

Да и вообще, есть ли она «в верхах» – бухгалтерия, канцелярия или как её там?

Кто занимается странным делом исполнения желаний?.. Его личных желаний…

Какое-то время Гагарин пытался думать на эту тему, но понял, что понимание мистических закономерностей выше человеческого разумения – и заткнул фонтан.