— Машка.

— Да.

— Я так благодарна тебе.

— За что?

— Ну, если бы не ты, я бы не согласилась на эту авантюру, не уехала бы в другой город, не встретила бы Романа.

— Считай, что я твой купидон и добрая фея в одном лице. Родишь сына, буду ему крестной.

— Ну, до сына еще далеко.

— Кто знает. Вы там, наверное, из койки не вылезали, как кролики рекорды ставили.

— Маша!

Я заулыбалась сквозь слезы, представила маленького мальчика, похожего на Вершинина, как он тянет ручки и мило улюлюкает. Надо отдохнуть, а завтра поговорить с папой, я просто так не откажусь от своего мужчины.

Вершинин

Тело затекло, с трудом переворачиваюсь на спину. Держусь за голову, тру руками лицо.

Где вообще я?

Нажрались вчера с Максом. Точно вчера? Утром Орешкина болела с похмелья, а вот сегодня я.

Орешкина… черт!

Начинаю медленно себя ощупывать: рубашка, брюки, все на месте. Рядом раздается громкий храп. У нас будет одна группа анонимных алкоголиков на двоих, если, конечно, Орешкина согласится.

Но на пути к моей сладкой девочке еще две преграды: папа и жених, который якобы гей. Жених можно сказать не в счет, а вот папа, это очень серьезный барьер.

Медленно сажусь, только потом открываю глаза. Уже светло, могу разглядеть комнату, она точно не моя. Рядом храпит Ржевский, раскинув руки, и тоже в одежде. Ну, хоть я точно не гомосексуалист, Орешкиного жениха можно не опасаться.

Медленно начинаю вспоминать, что было вчера, визит Дымова, его повелительный тон к дочери. Дашкины глаза, полные сожаления, и самого себя в немом оцепенении. Свое состояние, словно мне сердце расковыряли тупым ножом.

Было очевидно, что подумала моя девочка, господи, какой же я кретин, сил никаких нет. Как вообще можно было такое решить и принять Дашку за предательницу замышляющюю что-то серьезное? Она по дороге пройти не может без приключений на свою милую попку, а не то что разрушить мою фирму. Наивная такая, чистая, вредная, но это все потому что хочет доказать и показать всем вокруг, какая она самостоятельная и независимая.

А потом, нализавшись коньяка, мы решили со Ржевским ехать за ней. Спасать мою принцессу от злого колдуна, вызволять из высокого замка.

— Макс! Макс, проснись, в дверь звонят. Макс!

Дверной звонок и правда разливался весело трелью по квартире, но никаких сил встать и открыть у меня не было. Из кармана достал телефон, надо срочно позвонить моей девочке, но этот паразит был разряжен.

— А, вот вы где!

Катя? Та самая беременная Катя? Неожиданно. А мы так и спали с открытыми дверями?

— Максим!

Ржевский трясет головой, зевает, практически не смотрит на девушку.

— Там у вас открыто, я зашла. Макс, ты не отвечаешь на звонки, не хочешь меня видеть, а вопрос серьезный.

— О господи, — Ржевский стонет.

— Она беременна? — встаю, шарю по тумбочке. — Макс, где у тебя зарядник?

— Так все уже знают? Максим, ты все рассказал? Как ты мог?

— Катя, черт, он мой друг, я поделился своей бедой.

— Бедой? Ребенок для тебя — это беда? Обуза? Как ты можешь такое говорить?

— Дьявол, Катя. Ну что ты от меня хочешь? У тебя муж, ты не думала, что беременна от него, а не от меня?

— От мужа?

Да, ситуация забавная, еле как нахожу шнур, иду на кухню, чтоб не мешать голубкам ворковать, но тут в дверь опять звонят. Вообще, как мы вчера оказались у Ржевского? Ничего не помню.

Жадно пью воду из графина, стук каблуков, снова кто-то входит, не спросив разрешения, женские возгласы.

— Ржевский, ты сука такая паскудная! Тебя ни на день нельзя оставить одного, тянешь к себе в кровать каждую шавку. Как это называется?

Ирина? А вот это еще одна неожиданность.

— Это кто тут шавка? Максим! Кто эта странная женщина? Ты себя в зеркало видела?

— Женщина? Это кто мне такое говорит? Мымра крашеная.

— Так, девочки, успокойтесь.

— Это я сейчас тебя успокою, мало не покажется. Ты кто такая? И какого хрена делаешь утром у моего мужика в спальне?

Ого, Иринка меня удивляет, никогда не слышал от нее таких слов и приказного тона.

— Твоего мужика? Максим постарайся все объяснить.

— Какой он тебе Максим? Я спрашиваю, кто ты такая?

— Я его девушка и я беременна.

— Катя, у тебя есть муж, ты не можешь быть моей девушкой.

— Беременная? Муж? Вот же шлюха какая. У нее муж, а она раздвигает ноги перед чужим мужиком, тебе своего мало?

— Ирочка, она раздвигала до тебя, мы еще не встретились тогда.

Ирочка? А Ржевский на задние лапки-то приседает рядом со своей Ирочкой. Чувствую скоро конец его свободе и разгульной жизни.

— Просто раздвигала? Как ты можешь так говорить? Я думала, у нас чувства!

— Катя, да какие чувства?

Сейчас будут слезы.

Но мне хочется смеяться в голос, словно юмористический радиоспектакль слушаю. Умываюсь прямо на кухне, заправляю кофе машину, достаю холодную минералку из холодильника. В спальне все еще скандал, надо спасать друга и решать свои проблемы.

Иду туда, расстегивая несколько пуговиц рубашки, несу Ржевскому минералки. Мне, конечно, противна сама мысль моих дальнейших действий, но надо отвлечь дамочек.

— Дорогой, я принес тебе водички смочить горлышко.

Три пары глаз смотрят на меня, а я сажусь на кровать рядом с Максом, протягиваю бутылку, приглаживаю его растрепанные волосы. Ржевский в еще большем шоке, чем его девицы.

— Рома? Что происходит? — Ира показывает на нас пальцем.

— Это была страсть.

— Какая страсть? — Ржевский забывает о минералке, смотрит на меня совершенно чумным взглядом.

— Как ты ничего не помнишь? Я сам не ожидал, но так уж вышло.

— Как вышло? — Макс двигается от меня дальше, осматривая на себе одежду и смятые простыни.

— Так бывает, Макс, это просто надо принять.

Самого сейчас разорвет от смеха, голова трещит, во рту погано, это на меня так пагубно влияет жених Орешкиной, хотя мы незнакомы лично.

— Фу, господи, как мерзко, — Катя морщит носик, мнет в руках перчатки. — Ржевский, я думала, ты мужик, ну ладно — бабник, но не это все. А если бы я реально была беременна от тебя? Подумать страшно.