Я повернулась. Теперь передо мной с высоты птичьего полета расстилался внутренний двор. Яркие сады и зеленые лужайки были разбиты в строгом порядке, там сновали люди, не ведающие, что я смотрю на них. Если бы мне не нужно было выполнять приказ графини, я могла бы провести здесь много часов, наблюдая за этими маленькими драмами, разворачивающимися внизу.

Напомнив себе о своей миссии, я неуверенно осмотрелась. Открытые дверные проходы вели на туннелеобразные дорожки, расположенные по периметру укреплений замка. Это были те самые зубчатые стены, на которых я бессчетное количество раз видела солдат, несущих караул. Повернув в одну сторону, я смогу дойти до башни, возле которой была найдена Лидия. В противоположном направлении находилась башня, с которой упала Беланка.

Решив, что я не желаю видеть место, ставшее фатальным для Беланки, я повернулась, чтобы пройти к другой башне… и влетела в стену из черной кожи.

Лучше смерть, чем усталость.

Леонардо да Винчи. Виндзорские манускрипты

— А я все думал, встретимся ли мы снова, — прошептал тягучий голос, в то время как сильные руки обхватили меня за талию.

Я подняла взгляд. Грегорио смотрел на меня со своей обычной усмешкой, которая, казалось, таила в себе неведомую опасность и потому всегда выводила меня из равновесия. Я спросила себя, видел ли он меня сверху и намеренно возник на моем пути, или мы столкнулись случайно?

— Капитан, вы двигаетесь так же бесшумно, как и Пио! — выпалила я первое, что пришло мне в голову, и тут же почувствовала, что краснею от стыда за подобную глупость. Я спешно добавила: — То есть, я хочу сказать, что не ожидала натолкнуться на вас таким образом.

— Вы разбиваете мне сердце, дорогая Дельфина, — ответил он. Его улыбка если и стала шире, то совсем чуть-чуть. — Я надеялся, что вы пришли повидаться со мной, возможно, еще раз поблагодарить за ваше спасение. Кстати, как ваша рука?

— Я еще раз благодарю вас, капитан, моя рука заживает понемногу, — ответила я. Его подтрунивание еще больше вогнало меня в краску. — По настоянию графини рану обработали бальзамом Лидии, это должно предотвратить появление шрама.

— Бальзамом Лидии, да?

Его лицо потемнело, и он ослабил хватку. Я мысленно обругала себя, опасаясь, что сболтнула лишнего. Правда, я тут же поняла, что это не имело значения. Он не мог знать, что я знала о том, что Лидия была его матерью, или что я видела, как он вел себя там, у башни, когда нашли ее тело. Словно ее смерть его совсем не тронула.

Поэтому я кивнула с невинным видом и ответила:

— Графиня и ее горничные говорят, что она была необыкновенно мудра. Жаль, что мне не довелось с ней познакомиться.

— Да, — только и ответил он. — Так вы искали меня, в конце концов, или у вас свидание с одним из моих солдат?

— Одним из них? — взвизгнула я в неподдельной ярости, вспомнив двух неотесанных солдафонов, встретивших меня у ворот. Однако по насмешливому изгибу его рта я поняла, что он снова шутит, и улыбнулась.

— Я искала вас, капитан, но должна вас огорчить, я пришла не по своей прихоти. У меня для вас важное письмо, — сказала я, вытащив сложенный платок из рукава. Он понимающе кивнул и взял его у меня.

— Значит, вы новая посланница графини, — с иронией произнес он.

Он вытащил из сапога нож. На остром лезвии заплясали отблески пламени жаровни. Он разрезал стежки с той же легкостью, что и погубленный рукав моей рубашки в тот злополучный день, и вытащил спрятанную записку.

Отойдя к жаровне, он прислонился к каменной стене, развернул лист бумаги и настолько долго не отрывал взгляда от письма, что я начала опасаться, не содержит ли послание графини какого-то ужасного известия. Затем мне в голову пришло другое объяснение его молчаливой сосредоточенности.

В конце концов, он был солдат, наемник. Человек его рода занятий, скорее всего, мог владеть лишь азами чтения и письма, достаточными, чтобы нацарапать свое имя, получая жалованье. Кроме того, мне довелось увидеть почерк Катерины, с его многочисленными причудливыми завитушками, как в церковных книгах. Может быть, капитану, не отягощенному грамотностью, было тяжело разобрать, что она написала.

— Я могу прочитать вам его, если пожелаете, — осторожно сказала я, не желая его оскорбить, но чувствуя себя обязанной предложить помощь. И, кроме того, это был единственный способ узнать, что было в этой записке.

Он оторвался от чтения и взглянул на меня так, словно я сказала что-то очень забавное.

— Вы необыкновенно добры, но не стоит утруждать себя. Уверяю вас, что до сих пор я прекрасно справлялся сам.

Покраснев, я начала бормотать извинения, но он остановил меня жестом:

— Разумеется, вы не ошиблись, предположив, что вряд ли мое детство прошло под опекой какого-нибудь священника, обучавшего меня грамоте. И в самом деле, до шестнадцати лет я был настоящим дикарем. Но когда я вступил в ряды герцогских войск, мне посчастливилось подружиться с человеком, получившим образование. Он взял меня под свою опеку и обучил грамоте и другим наукам, так что теперь я даже могу сойти за воспитанного человека. — На его губах играла легкая улыбка. — Я оказался способным учеником, к моему удивлению, да и к его тоже. Позднее я даже немного научился латыни, — сказал он, переходя на этот язык в подтверждение своих слов. Возвращаясь к итальянскому, он добавил:

— Я также чуть-чуть знаю греческий. Не хотели ли бы вы прослушать несколько строчек из Илиады?

— Это излишне, — заверила я его, заливаясь краской при мысли о том, какую оплошность я допустила.

Я беспокоилась о том, что могу его смутить, а теперь сама сгорала от стыда. И, тем не менее, я не могла не испытывать восхищения. Грегорио был похож на учителя в том, что всему научился сам. В самом деле, капитан стражи очень загадочный человек.

Пока я пыталась справиться со смущением, он, должно быть, почерпнул все необходимые сведения из письма Катерины, потому что снова свернул его и засунул за пазуху. Я с некоторой тревогой наблюдала за его действиями, вспомнив заверения графини, что он уничтожал ее записки, чтобы они не попали в чужие руки.

— Капитан, разве вы не должны его сжечь? — дерзко спросила я, кивнув в сторону жаровни.

Он пожал плечами и, отлепившись от стены, подошел ко мне, держа письмо в руке. Окруженный огненным ореолом заката и отблесков жаровни, он как никогда ранее походил на падшего ангела. И как никогда ранее вид его заставил мое сердце колотиться с бешеной скоростью.

— Может быть, чуть позже, — ответил он в своей обычной манере, чуть растягивая слова. — Вы можете передать графине, что мой ответ — да.

— Хорошо, капитан, — сказала я, присев.

Он раздвинул губы в улыбке и, качнув головой с темными вьющимися волосами, остановился в нескольких дюймах от меня.