света»: «Имея немного произведений собственно российских, каждая новинка не может не быть на примете, особливо же известие о земле и народах, которые мало знаемы россиянами и всеми европейцами» [19, с. 368]. Не был ли Ф. Туманский, переводчик книги П. С. Палласа, человек, активно занимавшийся популяризацией географических знаний, связан и с самой публикацией книги?

Второе издание появилось в 1794 г. Видимо, Ф. Ефремов, находившийся тогда в отставке, испытывал значительные финансовые трудности — у него была семья, не менее двух детей, тех самых, которые в 1811 г. числились на военной службе. Издательские расходы принял на себя литератор Петр Богданович. На титуле значилось: «Странствование надворного советника Ефремова... Новое, исправленное и умноженное издание. В Санкт-Петербурге 1794 года. Печатано на иждивении П. Б. и продается на Невской перспективе у Аничкова мосту в доме Графа Д. А. Зубова». Хотя издание и названо «исправленным и умноженным», в содержание существенных изменений внесено не было, дело ограничилось чисто стилистической правкой (возможно, проведенной тем же П. Богдановичем). Пожалуй, единственное исправление заключается в том, что вместо утверждения, будто «ключницу» автор взял с собою при бегстве от бухарского аталыка, теперь дается разъяснение, почему он не мог это осуществить.

Второе издание делает текст книги как бы авторизованным. Сохранилась и глава о Тибете — хотя П. Богданович, переводивший для «Академических известий» упомянутое выше письмо Стюарта, не мог не знать ее подлинного автора. В библиотеке МГУ хранится экземпляр издания 1794 г. с надписью «Подарок автора» и с мелкой правкой опечаток в словарике. Сама возможность появления второго издания всего через восемь лет после первого означала, что книга вызвала интерес читающей публики.

Книжка Филиппа Ефремова рассматривалась как сочинение по географии и этнографии малоизвестных стран Востока. Однако читала ее и не очень образованная публика. Последнюю привлекал рассказ о страданиях и превратностях судьбы, преодоленных как удачей, так и силой духа «российского унтер-офицера», в конце концов вернувшегося домой и милостиво принятого государыней императрицей. В этом смысле «Девятилетнее странствование» можно поставить рядом с «Нещастными приключениями Василья Баранщикова...». Но по богатству содержания «Девятилетнее странствование» несравненно выше «Нещастных приключений...». Надо отдать должное Ф. Ефремову — он не стремился поразить читателя чудесами, нигде не сгущал краски, строго заботился о достоверности повествования. Манера изложения его, как правило, предельно лаконична — и нередко приходится даже досадовать, что автор столь деловит и сух. Ему кажется важным сообщить все этапы своего продвижения по службе (с точными датами по документам), а о переживаниях даже в самые драматические моменты жизни — ни слова. Сообщаются лишь факты, например пленение пугачевцами, а далее — «чувствования всяк может представить, кто вообразит себе...». Новый поворот в судьбе — и вот уже киргиз-кайсаки гонят связанных пленников по зимней пустыне. Есть что вспомнить через много лет! И Ф. Ефремов вспоминает... о том, как кочевники готовят сыр. И последние эпизоды — переход через огромные горы в самом сердце Азии. Двое русских товарищей автора гибнут на перевалах, не выдержав тягот пути. Ф. Ефремов рассказывает, что похоронил их тайком, ночью, по-христиански, а что это были за люди — опять ни слова. В довольно подробном описании пройденных стран почти всегда говорится о том, какие где почвы и фрукты, есть ли строевое дерево и из чего готовят крепкие напитки. Но ни одного упоминания цветов, ни одной картины, которую можно было бы счесть пейзажем. Путешественник не забудет сказать, сколько ворот в виденном им захудалом местечке, но он ухитряется проехать через Агру, даже не заметив Тадж Махала. Его сочинение лишено всякой лирики, оно напоминает деловой отчет, яркость сообщений которого обеспечивается прежде всего необычностью судьбы автора — благодаря ей оно приобретает и своеобразные литературные достоинства.

После многих перемен в служебной карьере Ф. Ефремов в сентябре 1810 г. как пенсионер поселяется с семьей в Казани. Здесь он знакомится с молодым магистром исторических наук Петром Сергеевичем Кондыревым (1789— после 1823), тогда помощником библиотекаря, читавшим в университете лекции по всеобщей истории, географии и статистике. Последний принял на себя подготовку третьего издания книги. Описание путешествия он частично заменил пересказом в третьем лице, добавив — очевидно, по желанию самого героя — изложение дальнейших событий в его жизни. Вторую же часть — описание стран Востока — П. С. Кондырев значительно расширил, превратив в своего рода общее пособие по географии. Стиль, отличавшийся прежде грубоватой выразительностью, стал тяжеловесно-ученым.

В предисловии П. Кондырев утверждал, что все дополнения восходят к устным рассказам автора. В большинстве случаев действительно речь идет о таких фактах, которые должны были быть известны Ф. Ефремову и тесно связаны с его повествованием. Трудно предположить, что П. Кондырев проделал основательную работу по внесению поправок буквально в каждый абзац текста на основе зарубежной литературы. В то же время отнюдь не все дополнения сделаны со слов Ф. Ефремова. П. Кондырев использовал и письменные источники, он упоминает карту («г. Пинкертона») и разные варианты географических названий, пытается устранить небольшие противоречия в предшествующих изданиях (и сам вносит порою еще большую путаницу). Скорее всего основным источником помимо рассказов Ф. Ефремова были не научные публикации, русские или зарубежные — таковые и найти было бы почти невозможно, — а рукописи, хранившиеся в библиотеке Казанского университета.

Глухой намек на это содержится в предисловии, где упомянуто сочинение о Бухарии, написанное в царствование Павла I "двумя довольно образованными" русскими, находившимися там около полугода. Речь идет о Тимофее Степановиче Бурнашеве и Алексее Севастьяновиче Безносикове, которые совершили путешествие в Бухару в 1794—1795 гг., а оформили свой отчет, очевидно, уже в царствование Павла I. Записка Т. Бурнашева была опубликована лишь в 1818 г. в «Сибирском вестнике» [42], и сопоставление ее с кондыревским изданием показывает полное совпадение ряда абзацев в географическом описании страны. Правда, здесь приходится сделать оговорку: рукопись Т. Бурнашева при публикации была также «исправлена и из других источников пополнена» Григорием Спасским — таковы были издательская практика и отношение к литературной собственности!

П. Кондырев был явно осведомлен о подлинном источнике раздела о Тибете, так как он в начале и в конце его сделал примечание, что печатает данную часть без изменений. Прибег он и к весьма неуклюжей увертке, заявив, будто бы Ф. Ефремов написал о Тибете в 1782 г. — в этом случае публикация И. Ф. Гакмана оказалась бы переводом с русского. Однако последний делает сноски на использованную им литературу — и, между прочим, на издания 1783 г.

В ефремовский словарик П. Кондырев ввел алфавитный порядок, добавил