Редман открыл дверь: «Бросай пистолет».

Макензи сделала, как он сказал. В ту же секунду она сделала шаг вперёд и поставила ногу в зазор между дверью и косяком. Когда Редман начал закрывать дверь, и она коснулась её ноги, Макензи бросилась вперёд. Он закрывал дверь, и она точно знала, где именно он находится.

Она прыгнула вперёд прямо на него. Какое-то мгновение их разделяла дверь, но Макензи всё же удалось ударить его плечом в солнечное сплетение. Оба повалились на пол, и, падая, Макензи схватила его правой рукой за лицо. Она впилась ногтями в кожу. Когда пальцы нащупали нос и рот, она засунула большой палец Редману в рот и держала его, не отпуская.

Он нажал на спусковой крючок, но Макензи сразу поняла, что он промахнулся. Пистолет выстрелил на полметра вправо. Оба ударились о стену. Макензи решила воспользоваться преимуществом — Редман оказался зажатым между нею и стеной. Она ударила его коленом в пах, и когда он скрючился от боли, схватила за правое запястье. Она резко вывернула его, заставив выронить пистолет. Когда оружие оказалось на полу, Макензи продолжила выворачивать сустав до тех пор, пока не услышала хруст кости.

Редман взвыл от боли и прикусил Макензи за палец, которым она по-прежнему затыкала ему рот. Макензи даже не обратила на укус внимания. Она ещё два раза ударила его коленом в пах; но на этот раз, когда он согнулся пополам от боли, то попытался оттолкнуть её от себя. Макензи находилась под контролем адреналина и ярости, словно сошла с ума. Когда Редман попытался её оттолкнуть, она вскрикнула и резко ударила его локтём в основание черепа.

В большинстве случаев этот приём мог временно обездвижить или сбить преступника с ног, но Макензи умышленно применила столько силы и действовала с такой точностью, чтобы сделать из него инвалида. Она хотела перебить ему позвоночник, хотела увидеть, как он безвольно падает, не в силах шелохнуться. Он действительно упал на пол, но сразу же предпринял очередную попытку напасть снова.

Макензи остановила его жёстким ударом по голове. Она услышала какой-то хруст, скорее всего, это треснула челюсть. Этот звук лишь больше её подстегнул. На этот раз, когда Редман упал на пол, он уже не пытался подняться. Он перекатился на бок в тусклый луч света от фонарика Эллингтона, и Макензи увидела его изумлённый взгляд.

Нет,… он не был изумлённым.

Она увидела, как из носа ручьём льётся кровь.

Редман смотрел, не моргая. Он не двигался и перестал дышать.

Макензи видела подобное в фильмах; правда, тогда от удара рукой носовая кость пробивала мозг…

Судя по всему, такого же эффекта можно было добиться удачным ударом по лицу.

Нездоровое удовлетворение накрыло Макензи, и она упала на пол рядом с Эллингтоном. Она хотела осмотреть его рану, но ослепла от града слёз и пульсирующей головной боли, как будто в голове неслось целое стадо животных.

Она почувствовала прикосновение его руки и нежные тихие слова.

«Всё хорошо, — сказал Эллингтон. — Всё хорошо».

Придавшись рыданиям на полу в комнате, где убили её отца — комнате, которая так долго её не отпускала, — Макензи не думала, что в её жизни что-то может быть хорошо. Ведь Грэг Редман показал ей, что жизнь — это всего лишь череда замыкающихся кругов.

Иногда эти круги были сами по себе.

Но чаще они переплетались друг с другом, как удавка на шее тех, чью жизнь они определяли.

Макензи Уайт пила третью за день «Маргариту» и смотрела на океан. Она не особенно любила море, но ей нравилась цикличная природа прибрежной волны и то, что как бы далеко она ни смотрела вперёд, горизонт не менялся.

Отправиться к морю была идея Эллингтона. Макграт буквально настоял, чтобы они оба взяли двухнедельный отдых после того, что случилось в Белтоне. Эллингтон восстановился после ранения. После предложения Макграта у него ушло меньше суток на то, чтобы принять решение об отпуске.

И вот они сидели под соломенной крышей прибрежного бара в Монтего-Бей на Ямайке. Шёл четвёртый день их шестидневного отдыха, и Макензи уже успела обгореть до ожогов. В отличие от других видов боли, к которым она привыкла, эта боль того стоила.

Прошло пять недель с того дня, как она вышла из родительского дома под вой сирен полицейских машин и карет скорой помощи. Эллингтон провёл в больнице всего полтора дня, потому что выстрел Редмана пришёлся в верхнюю часть правой стороны грудной клетки и прошёл навылет. Тем временем, Макензи восстанавливалась дома и с короткими перерывами проспала целых три дня. Головная боль, которая не давала ей покоя в Белтоне, продолжала её мучить, и наконец Макензи решилась на посещение врача. Осмотр не выявил ничего серьёзного, и врач предположил две возможные причины мигрени: сильный стресс или воздействие чёрной плесени, с которой она столкнулась во время осмотра старых заброшенных зданий в Белтоне.

Примерно через неделю головные боли прошли, и Макензи решила вернуться к работе. Именно тогда-то Макграт предложил ей взять отпуск. В первый день отпуска Макензи позвонила Стефани и матери. Она рассказала им, что расследование завершилось, и что тот, кто убил отца и мужа, тоже был мёртв. Стефани попросила её рассказать все жуткие подробности его смерти, но Макензи отказалась.

Однако она пообещала, что навестит и мать, и сестру, как только вернётся из отпуска.

В ходе дальнейшего расследования дела Грэга Редмана им удалось выяснить только одну новую деталь. Во время его визита в Никарагуа в 2003 году в городе Манагуа произошло убийство. Жертву звали Мануэль Хернандез. С десяти до тридцати одного года он жил в Америке, а в период с 1984-го по 1986 год проживал в уже известном им жилом комплексе в Элм-Бранч, штат Небраска. Как оказалось, на его теле была обнаружена визитная карточка, но при сборе улик её отнесли к личным вещам. На визитной карточке было написано «Антикварный магазин Баркера».

На четвёртый час их шестого дня в Монтего-Бей Эллингтон получил сообщение от Харрисона — по приказу Макграта и Эллингтона ему было запрещено связываться напрямую с Макензи. В СМС он просил проверить почту и больше не написал ни слова.

Эллингтон ушёл из бара на пляже двадцать минут назад, чтобы просмотреть почту, и сейчас, вновь отхлебнув ту третью «Маргариту», Макензи увидела, как он возвращается из здания отеля, расположенного над пляжем. В пляжных шортах и майке он выглядел одновременно и немного смешно, и чертовски сексуально. В руках он держал несколько листов бумаги, и Макензи пообещала себе, что не одарит его пощёчиной, если окажется, что они связаны с работой.

«Харрисон завидует? — спросила она. — Хотел попросить тебя забронировать номер и для него?»

«Нет. Честно говоря, я позвонил ему, когда поднялся в номер, чтобы проверить почту. Я ему всё высказал, но у него была веская причина для письма».

Он метнул бумаги вдоль барной стойки и жестом попросил бармена налить выпить.