Одинцов неторопливо отошел от окна, бросил на стол кинжал и прозрачное выпуклое стекло в бронзовой оправе, потом достал из шкафчика вторую чашу. Пришло время выяснить кое-какие детали, а вино, как известно, развязывает языки. Особенно старикам.

Старикам? Он поймал себя на мысли, что Арток бар Занкор был немногим его старше – не Рахи, конечно, а того настоящего Георгия Одинцова, чье тело лежало сейчас в саркофаге под стартовым залом в Баргузине. Вероятно, бар Занкор – ровесник Шахова… А ведь в той, земной, жизни он вовсе не считал Шахова стариком! Но Земля – это Земля, а Айден – это Айден. Другой мир, другая эпоха, другие точки отсчета. Здесь бар Занкор был для него стариком.

– Присядь, мой досточтимый восприемник. – Он подвинул кресло, налил кинтанского вина в массивную бронзовую чашу. – Почему ты зовешь меня носителем тайны? Хранитель, так было бы точнее.

Бар Занкор неторопливо отхлебнул глоток и покачал головой.

– Нет. Хранитель посвящен в тайну, ты же только носишь ее в себе, не ведая ни смысла ее, ни цели, ни собственного предназначения. Кстати, вино отличное. Из Кинтана?

– Да, из Кинтана. – Одинцов поиграл кинжалом, наблюдая, как блики струившегося из окна света стекают по лезвию. – Насчет этого предназначения… Ты мог бы просветить меня, мудрый Арток. Только не забудь объяснить, каким образом свиток пергамента, исписанный твоей рукой, попал на стол к бар Савалту…

Похоже, это замечание не смутило целителя – как и многозначительный блеск кинжала старого Асруда. Он снова пригубил вино и спокойно произнес:

– А ты можешь объяснить, каким образом я получил другой свиток – тот, что передал тебе в Хайре? И почему ты попал на стагарт – пусть в невеликом, но вполне достойном чине октарха? Вместо пыточной камеры или рудников в Восточных горах?

– Ты видел Асруда, – с уверенностью внезапного прозрения сказал Одинцов. – Ты говорил с ним незадолго до его смерти!

– Да, видел и говорил, причем без свидетелей. Вот откуда у меня письмо, которое твой почтенный отец написал в моем присутствии. Что до всего остального, – бар Занкор щелкнул по краю чаши, и она отозвалась тихим протяжным звоном, – то ты должен понять: ничего в мире сем не дается просто так, бесплатно… особенно вельможам, охраняющим богатства и спокойствие империи. Пришлось вступить с ним в сговор… дать кое-какие обещания… правда, весьма неопределенные. А как иначе я смог бы переговорить с Асрудом? Мы, Ведающие Истину, умеем многое, Рахи, и нас ценят… очень ценят… Мы строим корабли и крепости, знаем, как выплавлять стекло и металл, как чертить карты, ковать прочные клинки, как вылечить рану или спасти от яда… Но проходить сквозь стены мы не можем. И не можем спасти человека, навлекшего гнев самого императора…

Арток бар Занкор поднялся, ссутулив плечи и будто сразу же став меньше ростом, и начал расхаживать по просторной комнате. Одинцов в напряженном ожидании следил за ним.

– Не знаю, рассказывал ли тебе отец… а если он что и говорил, то помнишь ли ты сейчас его слова… – Целитель в задумчивости опустил голову, потом бросил на Одинцова быстрый взгляд. – Скажи, Рахи, ведаешь ли ты, почему Айден, и Ксам, и Страны Перешейка, и государства Кинтана… все властители известного нам мира… почему они ищут путь на Юг?

Одинцов пожал плечами. Целитель спрашивал о том, что он сам хотел бы знать.

– Там, на Юге, обетованные земли… Там счастье, покой, свершение желаний…

– Свершение желаний… Ха! – Старик резко выдохнул воздух. – Там власть, Рахи! Безраздельная власть над всем обитаемым миром! Там сила, добрая или злая… Там сказочное долголетие… возможно, бессмертие… Да, в каком-то смысле все это – свершение желаний любого из властителей… Вот что такое Юг для них!

– Но почему?

В нетерпеливом ожидании Одинцов уставился на бар Занкора. Остановившись у стола, целитель плеснул в чашу рубиновой влаги и смочил горло, потом повернулся к окну, уставившись немигающим взглядом на край багрово-оранжевого солнечного диска, торчавшего над западной стеной.

– Согласно официальной версии, – сухо произнес он, – на Юге обитает светозарный Айден, или Эдн, или О’дан, который одарит всем вышеперечисленным того героя, который, преодолев леса, горы, степи и Великое Болото, первым доберется в его пределы. Истина, однако, выглядит несколько иначе…

Он залпом допил вино и произнес медленно и негромко, будто страшился неясного смысла своих слов:

– Запомни, Рахи, мир очень велик… я имею в виду не только наш мир, а все… все это… – Бар Занкор вытянул руку к быстро темнеющему небу, на котором начали проступать первые яркие звезды. – Много поколений назад один из народов нашего мира… древний народ, обитавший в Хайре… достиг непонятного, нечеловеческого могущества… Представь, они даже летали за гранью неба! Потом исчезли, но рассеяли свою силу и знания в нашем мире… частью – на северном материке, в Хайре… частью, как думают, на Юге… Крупинку этой сказочной мощи унаследовали твои хайритские родичи. – Целитель многозначительно покосился на вазу, переливавшуюся на столе перламутровыми бликами. – Но на Юге должно быть больше, много больше всего, чем в северных землях! И тот, кто овладеет этим богатством, будет править и Айденом, и Ксамом, и… всем, Рахи, всем! Понимаешь?

Это Одинцов понимал намного лучше, чем Арток бар Занкор, мудрец темных веков этого мира, не имевший понятия ни о космических кораблях, ни о компьютерах и лазерах, ни о разрушительной мощи атома. Отчасти он сам являлся представителем подобной же таинственной силы – может быть, не столь невероятно фантастической, как сила ттна, но вполне реальной и внушительной. Задумавшись, он просидел в молчании минуту-другую, потом поднял глаза. Целитель смотрел на него с какой-то боязливой надеждой, и чуть заметный вечерний бриз, проскользнув в широкое окно, шевелил край его черной туники.

– Твоему отцу были ведомы пути на Юг, Рахи, – тихо произнес бар Занкор. – Я знаю… знаю точно… он, почтив меня доверием, говорил об этом… И еще он сказал, что дорога на Юг – твое наследие, твое предназначение… Так что постарайся вспомнить и сохранить тайну. И пойми еще одно: я прошу тебя об этом не ради бар Савалта и даже не ради великого нашего императора, пресветлого Аларета…

* * *

Георгий Одинцов сражался с гигантским осьминогом. Голыми руками. И сам он был наг – без доспеха, без кольчуги, даже без набедренной повязки. И никакого оружия! Ни подаренного Ильтаром челя, ни сабли или боевого топора из баргузинских арсеналов, ни штыка… О чем-нибудь более основательном вроде базуки или «калаша» и мечтать не приходилось.

Разглядывая человека холодно поблескивающими глазами, многорукая тварь подтягивала его все ближе и ближе к ужасному клюву. Битва, странным образом, происходила не в воде, а на суше – Одинцов мог свободно дышать. Почему-то данное обстоятельство его не удивляло, как и то, что чудище, нависавшее над ним трехметровой громадой, устойчиво опиралось на четыре толстые волосатые лапы. Очень необычный сухопутный спрут, с неимоверно сильными щупальцами, и не с холодными и склизкими, а теплыми и бархатисто-нежными на ощупь. Такие монстры Одинцову никогда не попадались.