Оба посмотрели на аэнбэшницу с некоторым уважительным интересом. Видно, что объем перемолотой ею информации не ограничился обязательным, для галочки, минимумом. Она казалась польщенной.

— Это нас несколько насторожило, и мы провели полный анализ трафика с борта станции за последние трое суток. Такой же запрос содержится в поданном через Хьюстон письме в наземную команду поддержки.

— В невесомости с физиологией иногда происходят странные вещи. — Пол знал это не понаслышке. — Иногда хочется сожрать то, чего на Земле в жизни бы есть не стал. Особенно в условиях стресса.

— Подожди, Пол.

— Не проблема, Рон. — Джессика блеснула обоим стремительной гордой улыбкой. — Это верное замечание, и мы рассматривали такую вероятность. Но, учитывая, что запрос шел через аварийный передатчик, с вероятностью около восьмидесяти процентов — это все-таки кодовая фраза. Причем код в силу специфики достаточно примитивен и может предусматривать только ограниченное количество сигналов.

— Наиболее ожидаемых?

— Совершенно верно. Мы предполагаем, что этот код в основном используется для сокрытия факта и сути сигнала от коллег по экипажу. И с высокой степенью достоверности…

— Это сигнал о психологических проблемах в команде. Готов держать пари — больше это ничем быть не может, Мы тоже используем подобный код. Вы правы. Этот код прост, но фактически единственная его функция — сообщить о проблемах втайне от остального экипажа. Каждый астронавт имеет свою кодовую фразу, неизвестную остальным. Я лично принимал аналогичное сообщение пять лет назад.

— Благодарю, Пол. Значит, мы мыслим одинаково. Вряд ли в столь простой системе предусматривался сигнал для текущей ситуации — если предположить, что миссис Гайка каким-то образом вскрыла наши приготовления. Пол нахмурился.

— В наших инструкциях для астронавтов такого случая не предусмотрено точно. Понимаете, вопросы, подобные нашему, никогда не доходили до реализации. Конечно, теоретические наработки были, но… Мы в каком-то смысле пионеры. Поэтому в кодовых таблицах соответствующие сигналы отсутствуют. И, полагаю, если бы на месте миссис Гайки был я, то я также использовал бы вариант с напряженными отношениями в команде.

— Значит, мы угадали. Не могу сказать, что меня это радует, но…

— Но не слишком ли мы паникуем? Возможно, они действительно поссорились? Увы — поводов у них сейчас предостаточно. — Эх, Рон, Рон. Лучше бы ты ухватился за этот вариант и свернул операцию… Ладно. Старый друг сделал свой выбор, значит, нужно не давить на него, а помогать. А для этого следует учитывать все варианты.

— Может быть, и так… Я знаю Боба Кэбота уже давно. Он не секретный агент, он обычный — и очень хороший — пилот. Он не мог проболтаться — но вот скрыть свое дерьмовое настроение у него вряд ли получилось бы. Черт, да я смотрел записи с камеры. К сожалению, там она одна, но то, что Боб напрягся после получения приказа, видно даже мне. Возможно, миссис Гайка зафиксировала резкое охлаждение отношений?

— Точных данных у нас нет, и ответить на этот вопрос я не в состоянии. — Джессика почесала переносицу тупым концом стилуса, рефлекторный жест, с головой выдающий кабинетного сидельца. Пользы от коего сидельца — впрочем, кому пользы, а кому и совсем наоборот — часто бывает побольше, чем от всех и всяческих джеймсбондов оптом. — Скорее это вы можете описать нам обстановку в экипаже. Вы ведь знаете их обоих?

Пол прикрыл глаза. Он был летчиком, как и Боб Кэбот. Военным летчиком. Да, он сталкивался и с врагами, и с противниками — но они всегда были далеко, на дальности пуска ракеты. Все, кого он знал в лицо, либо летали с ним крыло к крылу, либо возились с его самолетом, либо делали одно с ним дело; тем или иным способом. Потом он ушел в НАСА — и там все было точно так же. Русские, с которыми он встречался лично, и на Земле, и на орбите, делали с ним одно дело.

Да, он знал и русскую леди-пилота «Союза», и русского вертолетчика.

И он не мог рассматривать их, конкретно их двоих, как врагов. Да, они готовились противодействовать русской космической активности, до недавнего времени — неявно. Но и в космосе противник был всего лишь набором радарных отметок. У этого противника тоже не было лица — были профили орбит и траекторий, частоты и коды связи, а не живые лица. Возможно, будь он рейнджером, морским пехотинцем, полицейским, наконец, — все было бы проще. Они сталкиваются с врагами грудь в грудь, а не только в виде пометок на экранах.

Боб прошел ту же школу, что и он сам. И ему еще хуже.

— Да, я их знаю. И я не верю в прямой конфликт вроде наверняка известного вам… инцидента. — Пол не знал, насколько леди из АНБ в курсе истории с дракой на станции, поставившей на уши и НАСА, и русских пять лет назад, а посему предпочел в детали не вдаваться. — Боб неконфликтен, черт, да он мухи не обидит. Если, конечно, не посадить его в «Рэптор» и не подвесить ему ракет побольше. Миссис Шибанова тоже очень уравновешенная женщина. Хотя ситуация на Земле действительно… хм… несколько напряжена. По соглашению с русскими мы в некоторой степени ограничиваем доступ экипажа к наиболее неприятным новостям — уже как минимум десять лет. Впрочем, астронавты регулярно обходят наши фильтры, пользуясь индийскими и китайскими каналами связи. Так что — они имели шанс получить доступ к информации, которая действительно могла стать причиной конфликта. Но до острой стадии дело почти наверняка не дошло.

— Хорошо, что вы упомянули обходные каналы, Пол. Я могу добавить, что зафиксирована работа объекта в сети через один из индийских спутников — но вскрыть детали обмена мы пока не можем. К сожалению, наши код-крэкеры сейчас полностью ориентированы на работу с русскими военными сетями — мы даже арендовали несколько мощных кластеров у университетов — и выбить мощности на второстепенные задачи просто нереально.

— Джессика, Пол. — Рон помрачнел даже сильнее, чем в начале разговора. — Предлагаю все-таки исходить из худшего. Предположим, русские получили полную информацию. Их действия?

— Прежде всего, я полагаю: заявленный нам публичный протест, дипломатические действия по прояснению ситуации с Европой и — это не мой вопрос, но я бы действовала именно так — лихорадочные попытки связаться со станцией. Хотя бы через тот же самый индийский спутник. Но таких попыток не зафиксировано. Русские подчеркнуто, почти демонстративно, пользуются для снятия телеметрии и прочих надобностей нашими спутниковыми каналами, как это и предусмотрено регламентом. Мы им не препятствуем. Попыток резко ускорить восстановление собственного канала связи нет. Все идет в обычном графике. Несмотря на то что сообщение по аварийному передатчику, в отличие от такого же запроса в задержанном на нашем сервере письме, достоверно дошло до русских.

— А что значит — «в обычном графике»?

— Примерно полгода назад у них была аналогичная неприятность. Собственно, это была случайно найденная нами уязвимость программного обеспечения их спутника-ретранслятора. Которой мы воспользовались и сейчас. В тот раз восстановление аппарата заняло у них семьдесят два часа, из них поиск неисправности — двое суток и примерно двадцать часов собственно восстановление.