Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
— Что скажете о ней, Штайн?
Сидящему за огромным лакированным столом мужчине на вид было лет пятьдесят. Чем-то неуловимым он напоминал ленивого медведя, но Штайн слишком хорошо знал, что это обманчивое впечатление. Полковник Бриске возглавлял международную медико-исследовательскую базу «Саратов» уже более двадцати лет, и ни одна муха не могла пролететь по базе без его ведома и разрешения. Подчинённых он держал в строгости, к службе подходил ответственно. До событий последней недели не было ни одного случая, чтоб для поимки местного мутанта пришлось задействовать почти весь расквартированный на базе контингент. Все шишки за этот… эксцесс, разумеется, обрушились на Штайна.
Скривившись, словно в рот ему попало нечто донельзя кислое, Штайн обернулся. Стена напротив стола полностью состояла из мониторов. Обычно на них выводилось изображение из лабораторий и операционных — Бриске активно интересовался как исследованиями, так и хирургией, — но сейчас на четырёх из них виднелась одна и та же камера с разных ракурсов, а остальные демонстрировали сотни разноцветных графиков с данными «пациентки», собираемыми встроенными в наручники датчиками.
— Я не верю, что она так называемый свежак, — чётко отрапортовал Штайн. — Посмотрите, как она себя ведёт. Ни капли страха. Подметила камеры, оценила угол обзора. Вот, обратите внимание, как она осмотрела ширму и клозет — сообразила, что это единственный способ спрятаться от нашего всевидящего ока. Но проверять не стала — не хочет нам показывать свою подготовленность. Но есть одно «но».
— Какое же? — сухим, почти старческим голосом произнёс полковник, не меняя позы — он сидел, развалившись в огромном кожаном кресле и сцепив руки на животе.
— Посмотрите вот сюда, — Штайн ткнул пальцем в один из мониторов с графиками. — Медики фиксируют все показатели её тела, начиная от температуры и пульса и заканчивая вспышками активности в заражённом спорами участке мозга. Вот, видите эту жёлтую линию? Она совершенно ровная. Я поясню — у мутантов, пробывших в Стиксе хотя бы неделю, эта линия начинает показывать спады и подъёмы. Подъёмы вызывает деятельность спор, условно называемая активацией Дара. Спады — это моменты, когда Дар неактивен. Если Дар у мутанта пассивный, то эта линия всегда находится чуть выше нулевой оси координат и вместо сильных спадов-подъёмов просто колышется. Так что картина вырисовывается более чем странная.
Бриске нахмурился.
— Смотрите — линия графика абсолютно ровная и полностью совпадает с осью. Складывается впечатление, что либо у неё вообще нет Дара… — Штайн сделал паузу, обдумывая дальнейшие слова.
— Либо? — подбодрил его Бриске.
— Либо можно предположить, что она действительно свежак. Но с тем, как она уходила от наших облав, это не вяжется совершенно.
— Интересно, — Бриске, наконец, оторвал спину от кресла, навалился локтями на стол и задумчиво хмыкнул. — Что предлагаете?
— Провести несколько проверок, — нарочито бодро отрапортовал Штайн. — Устроим встречу с заражёнными — у свежаков по статистике Дар впервые активизируется в ситуации опасности. Заодно посмотрим её в деле, убедимся в умениях.
— Не боитесь, что её Дар окажется излишне, э-э… разрушительным?
— Никак нет, полковник. Я привлеку к проверке наших коллег из местных. У них, как вам известно, тоже есть Дары, в том числе весьма полезные в сложившейся ситуации. В случае опасности они вмешаются и купируют угрозу.
— А если это не поможет? — пожевав губами, поинтересовался Бриске. — Если её Дар не покажет себя?
— В этом случае применим запасной план, — Штайн позволил себе лёгкую улыбку. — Среди доноров у нас есть один с Даром знахаря. Выведем его из-под действия лекарств, поставим капельницу из споранов — и пусть он с ней пообщается.
— Идея неплоха, Штайн, — одобрил полковник. — Но почему вы так уверены, что знахарь согласится просто так? Мутанты чрезвычайно упрямы и, по понятным причинам, настроены к нам враждебно.
— Но я знаю, чем их можно купить, — качнул головой Штайн, взял лежащий на столе пульт, щёлкнул кнопкой, и изображение на одном из мониторов сменилось. — Вот, это наш знахарь. Зовут его Гуддини.
Бриске скривился.
— Что за дурацкие клички. Собакам и то лучше дают.
Штайн замечание полковника пропустил мимо ушей.
— Этот Гуддини уже перенёс шесть операций. Завтра ему предстоит седьмая, которая, с большой вероятностью, станет последней. Предложим ему отсрочку, скажем, в месяц — за это время он должен полностью восстановиться. Царский подарок для обречённого. А потребуем мы за это сущую, по местным меркам, ерунду.
Бриске задумчиво пожевал губами, не сводя глаз с мониторов, и наконец, кивнул, для верности пристукнув ладонью по столу.
— Что ж, из этого может выйти толк. Хорошо, Штайн. Действуйте! Даю разрешение на ваш эксперимент.
Глава 19
Бег с препятствиями
Как Шпилька и предполагала, морить голодом её не собирались. Еду принесли, по субъективным ощущениям, часов через пять — внешники, по всей видимости, посчитали это время достаточным для «подумать». Шпилька, надо сказать, с огромным трудом заставляла себя сидеть на одном месте. Ей хотелось ходить из угла в угол, стучать ногой по двери, требуя немедленно её выпустить — словом, делать хоть что-нибудь.
Шпилька терпела. Нельзя показывать, что она испугана и растеряна, ни на секунду нельзя расслабляться. Надо сохранять спокойствие, а самое главное — это спокойствие демонстрировать.
Поэтому, когда щёлкнул дверной замок, и в открывшийся проём двое в чёрных скафандрах закатили тележку, сервированную обедом из пяти блюд, Шпилька лишь едва заметно повернула голову в их сторону, но так и осталась сидеть на каталке. Разговаривать чёрные не стали, просто оставили накрытую белоснежной салфеткой тележку и ушли.
Шпилька едва дождалась, пока дверь за ними закроется. Соскочила на пол, подкатила тележку к стулу, сдёрнула салфетку — и потеряла дар речи при виде того, чем её собирались кормить. Наваристый борщ с ложкой сметаны, большая порция картофельного пюре, котлета, овощной салат, почти половина буханки хлеба. А на закуску — булочка и чашка горячего, ароматного кофе. И, конечно, фляжка, полная живчика. Её фляжка, между прочим. Та самая, подаренная Адой. Живчик, правда, далеко не по её
