Не хочу про грустное. Лучше расскажи о себе. Пожалуйста. Я люблю узнавать новое о друзьях.

Да пошло оно всё...

— Ну, слушай...

И я рассказал. О том, как попал на маяк, как прятался в столовой при авиаударе, как дрался с приютскими, как остался один. Про Ежи и Сквоча упоминал сжато, словно нехотя, в остальном — не особо приукрашал и сглаживал. Выдавал ту же самую версию, что и вербовщику, только в более расширенном варианте.

Мой сослуживец слушал, разинув рот, как увлекательную сказку, не проронив ни звука. Когда добрался я до бригады, то, махнув на всё рукой, рассказал о Хлюпе и его пакетах. Почему-то казалось важным об этом упомянуть, жизненно необходимым. Не для себя — для «Титана», отнёсшегося ко мне с пониманием и давшим второй шанс. К командованию с таким не пойдёшь, а Псих... я ему верил. Придумает, как выкрутиться и донести информацию до кого следует. Человек, забравший таблетки, он же среди нас.

— Однако... — поражённо качнул головой наставник, стоило мне закончить. — Да. Нет.

— Объяснись.

— Не надо тебе знать, кто забрал из душевой свёртки. И откуда они взялись — не надо. А вот другим — надо. А насколько сильно — я пока не решил. Но решу. Обещаю... Наркотики — это плохо. От них кружение в голове и ненастоящий мир вокруг. Я рад, что ты мне рассказал. Всегда рассказывай. Вдвоём легче.

Поразительно, но я нисколько не жалел о своём порыве. Не знаю, виной ли тому добродушие Психа или переполненная чаша внутренних невзгод. Не знаю...

***

Две недели промелькнули незаметно. Общество чудаковатого сослуживца скрашивало тоску, а остальное время я или слушал музыку, или готовил еду на крохотной горелке. Вполне неплохо натренировался в этом искусстве. Устроить из сухого пайка суп, второе и постный салат — дорого стоит!

Противник не беспокоил. Портрет, нарисованный Психом по фотографии, произвёл фурор на той стороне. К нему начали названивать другие бойцы «Юга», забрасывая почту снимками близких и собственными рожами, наплевав на секретность.

— Списки известные, — пояснил мне мой первый номер. — Наши тоже там имеются, — он ткнул в сторону домов, подразумевая противника. — Как ни скрывай, а те же ID какой угодно армейский радар считает. И далеко не всем нужна новая личность, чтобы данные при вербовке скрывать. Так что забей. Но начальству мы, понятное дело, всё передадим.

— Оно знает о контактах?

— Разумеется. Мы же не армия, у нас с головой принято дружить. Чего командир добьётся запретом, кроме демонстрации самодурства? — Псих на мгновение задумался. — Хочешь пример?

— Валяй.

— Что-то сломалось на насосной станции. Требуется ремонт. Подачу воды в населённый пункт надо временно прекратить. Как считаешь, следует ли уведомлять потребителей?

— Конечно. Без воды плохо.

— Посмотри шире. Там, — кивок вдаль, — не представляют, по какой причине пересохло в кранах. Может, мы вообще свернули подачу, может, профилактику затеяли. Предполагаемая реакция?

— Позвонить и узнать?

— Правильно. Но по официальным каналам надо действовать через диппредставительство, давать запросы, ждать ответы, пройти всю бюрократическую машину насквозь. А можно набрать нужный номер и получить ответ. Что выбираешь?

— Позвонить, конечно, проще.

— Это здравый смысл. У вояк так же, хотя их за это и нагибают.

***

... Боец-художник никому не отказал. Очередной блокнот покрывался эскизами, перерастающими иногда в забавные шаржи, иногда в полноценные портреты. Мне отводилась роль посредника между заказчиком и исполнителем. Я фотографировал каждую картинку на коммуникатор, отправлял Псих сам. Его благодарили...

Вечером, перед выездом, у меня состоялся важный разговор с наставником и другом:

— Прятаться дальше не получится. Наверное, придётся уйти из бригады. Я у СБшников на крепком крючке. И на Кано с его признанием о провальной подготовке не свалишь. Переговорники брать он не заставлял.

— Не надо. Мне будет одиноко.

— Что поделаешь... Я не хочу в тюрьму.

— Погоди. Я же тебе обещал придумать.

— Придумал?

— Нет.

— Тогда прости.

Псих не разговаривал со мной до самой отправки. Ночью не спал, ходил, почёсывая голый затылок, подолгу всматривался в темноту.

Но так ничего и не сказал.

***

Сдав пост новоприбывшим парням из второго взвода, мы запрыгнули в тот же самый грузовик, прихватив несколько мешков с мусором. Куча не уменьшилась, но и не подросла.

— В тылу выкинем, — предложил один из ремонтников, морща нос от вони. — У вояк. Я с водилой договорился.

Достигнув тылового расположения какого-то полка, мы остановились. Вывалили мусор в и без того переполненные баки, как вдруг Психу срочно захотелось прогуляться и размять ноги после двухнедельного сидения в окопах. Технари, без стеснения радуясь остановке, не возражали. Им ведь приходилось ещё хуже — в запертом помещении, среди вечно гудящих узлов и агрегатов, к открытым пространствам тяготеешь особенно сильно.

— Маяк, пошли вместе. Может, нас чем-нибудь угостят. Я, лично, хочу холодного сока.

Идея показалась заманчивой. Старожил, коим являлся мой первый номер, наверняка знал, где можно разжиться ледяным, вкуснющим напитком. Ох... аж скулы свело, так захотелось.

— Есть варианты? — я с радостью выскочил на свежий воздух из прогретого солнцем кузова.

— Там, — он неопределённо указал рукой в сторону частично врытых в землю жилых вагончиков. — Знакомый. Если живой, то угостит.

Между тем, технари повалились в тень от борта грузовика и молча наслаждались ветерком. Ну да, наболтались они в своём каземате по самое некуда. Надоели друг другу. Им бы одиночества побольше.

Переодеваться в форму Псих не стал. Так и прибыл, в широченных шортах, тапках, каске и бронежилете, верхней частью своего туловища как-бы отдавая дань порядку и соблюдению норм, а нижней попирая уставные требования. На плече — винтовка, навороченный пистолет в специальной кобуре на груди.

Смотрелся он смешно. Многие солдаты, завидев тщедушное тельце в бронике и блаженную улыбку под каской, посмеивались в кулак. В открытую смеяться не осмеливались — нагрудный знак со стилизованной рыцарской перчаткой объяснял многое.

Некоторые, тёртые с виду мужчины, здоровались, справлялись о делах, жали руку. Я пристроился рядом и тоже отвечал на приветствия. Иных Псих узнавал, обращаясь по имени, иным добродушно кивал.

— Ого! Волонтёры! — указал он за вагончики, где среди грузовиков и бронетранспортёров затесался фургончик с яркой, запоминающейся эмблемой: контур растопыренной пятерни, в которую умелый дизайнер втиснул стилизованное красное сердечко. — Подогрев привезли.

— Что?

— Подогрев. Трусы, печенье, консервы.

— Тут не кормят? —