Федор под стражей, а больше мне сообщать-то некому. Значит, сообщать никому не надо. Малышка только моя. Моя самая большая в мире радость!

* * *

СЕРГЕЙ

Этого сообщения я ждал все последние недели! Я прекрасно понимаю, что Марьяна, в свете последних событий сама мне о родах не сообщит, поэтому подкупил сотрудника медцентра, и пообещал тому хорошую премию, после того, как сообщит мне о радостной новости.

И вот, наконец, после тягостного ожидания, после бессонных ночей, когда я не брал в рот ни грамма алкоголя, он, наконец сообщил мне ее.

И хотя у меня были недели на моральную подготовку, все равно паника не оставляет меня ни на секунду. За минуту одеваюсь и лечу в больницу, наплевав на все правила дорожного движения.

Никогда в жизни не чувствовал себя столь беспомощным и беззащитным. Даже в тот день, когда родился Миша. Сейчас все острее, ведь ситуация между мной и Марьяной доведена до абсурда.

Паркуюсь кое-как у ворот медцентра, бегу в здание, находу выясняя, где у них родильное отделение. Мой соглядатай сообщает, что Марьяшу увозят на операцию. Волнение прибавляется. Почему-то я думал, представлял себе, что она будет рожать естественным путем. Возможно даже пустит меня к себе, как отца ребенка и мы станем ближе после того как переживем этот опыт вдвоем. Но нет. На операцию меня пустят навряд ли, а значит, сближения не будет.

В коридоре перед операционной встречаюсь со своим шустрым братцем.

— А ты здесь что забыл?! — рычу на него вместо приветствия.

— У меня здесь жена рожает, вообще-то! — ухмыляется мне засранец, — А вот что ты тут забыл — вопрос!

— Не прикидывайся идиотом! — у меня руки так и чешутся набить ему рожу, и таким образом хоть немного спустить пар, но я сдерживаюсь из последних сил.

Мимо проходит хирург. Прямо в заветную дверь.

— Можно с вами? — прошу я его так, словно это вопрос жизни и смерти. Хотя так оно и есть. Я очень хочу поговорить с ней, поддержать ее перед операцией. Наверняка ей страшно и одиноко. И мне страшно. И мне очень одиноко!

— Нет, — отвечает мне хирург.

— Я — отец ребенка. — Мне нужно сказать ей одно слово.

— Тебе сказали, нет! — встревает мелкий говнюк.

— Заткнись, Данил! Доктор, мне очень нужно. Мы в ссоре с ней были. Я клянусь, попрошу у нее прощение и уйду. Одну минуту. Пожалуйста!

Хирург пытливо оглядывает меня с головы до ног, и видимо отметив, что я в крайней степени отчаяния, кивает мне:

— Одна минута. И вы уйдете!

Оказывается, в операционной тоже страшно. Ужасно холодно и… неуютно. Мне делают анестезию. Очень больно, но вскоре ноги немеют, и любая боль проходит. Очень странное ощущение.

Меня перекладывают на стол, вставляют капельницы в вены, привязывают руки. Это не добавляет оптимизма, наоборот, пугает и подавляет.

Чувствую себя одинокой и беззащитной. Чувствую себя никому не нужной. Наверно так действуют на меня лекарства… и тут глазам своим не верю! Он. Он появляется словно изнеоткуда. Смотрит на меня, застыв посреди операционной.

— У вас минута. — произносит кто-то вне поля моего зрения.

— Марьяна! — подходит он ко мне, — опускается рядом, на пол, — Марьяна, прости меня, идиота!

На глазах выступают слезы. Это не специально. Мне стыдно показывать ему свою слабость. Но я их даже смахнуть не могу — руки привязаны.

— Как ты, малышка? — Сергей поочередно целует мокрые дорожки на моих щеках. Знает, что я привязана, а значит дать отпор ему не смогу, вот и пользуется моей уязвимостью. — Я с тобой! Слышишь? С тобой и с нашей дочерью!

— Время, молодой человек! — напоминает ему голос.

— Ничего не бойся! — Сергей поднимается на ноги. — Я буду рядом. Рядом с вами!

Он уходит из поля моего зрения, а врачи, не обращая внимания на мое состояние начинают свое дело.

Очень быстро. Стремительно. Покаанестезиолог отвлекает меня глупыми вопросами, палату оглушает громкое настойчивое мяуканье!

Родилась! Боже, неужели это произошло? Маленький пищащий комочек быстро обтирают, взвешивают, производят осмотр.

— Девочка! — сообщают мне врачи. — Три килограмма сто пятьдесят грамм. Доношенная. Дышит самостоятельно. Визуальных патологий не выявлено.

А мне все эти слова, что бальзам на душу. Детёныша заворачивают в пеленки и показывают ее мне. Ну копия Сергей. Очень на него похожа! Ну, главгад, хорошо тем вечером постарался! Будто в ксерокопию сходил, а не со мной его провел. Никаких днк не надо, все очевидно и понятно как божий день.

— Ну здравствуй, котенок! — целую я ее в сморщенный лобик.

А она раскрывает ротик и тычется куда-то, голодная наверно.

— Попробуем покормить? — спрашивает меня медсестра.

— Да, конечно! — с готовностью я прижимаю дочку крепко к себе. — Медсестра показывает, как правильно приложить малышку к груди, и вот она уже довольно причмокивает крохотными губами.

СЕРГЕЙ

Моя нервозность достигает апогея! Но я должен держаться, чтобы подбодрить Марьяну в такой ситуации. Ей сейчас гораздо хуже чем мне, страшнее и больнее. Какая она маленькая, слабая и беззащитная на этом дурацком операционном столе!

За раздумьями не замечаю, как открывается дверь из операционной. Медсестра выносит на руках спелёнатый кряхтящий кулечек.

— Родила! — сообщает она нам с Данилой. — Девочка. С ребёнком все хорошо.

— А Марьяна как? — тут же интересуюсь я.

— С ней тоже все в порядке. Зашивают обратно. И кто у нас счастливый папа?

— Я!

— Я! — одновременно выкрикиваем мы с Данилой.

Медсестра косится на нас.

— Дань, иди в задницу… ох… не при ребенке… короче, моя дочь! — протягиваю я руки к своей драгоценности в пеленочках. — Можно подержу ее?

Медсестра смотрит на меня, потом на девочку, и хитро улыбаясь протягивает мне драгоценный сверток.

— Точно папаша. Один в один. Не перепутаешь. Осторожно, головку поддерживайте!

Я впервые беру новорожденную дочку на руки. Милый, теплый, беззащитный комочек! Мое сердце дрожит и оттаивает, заполняясь мощнейшим, доселе неизвестным чувством — безграничной любовью к своему ребенку!

— Поздравляю тебя, папаша! — хлопает Даня меня по плечу, тоже рассматривая ребенка во все глаза.

Малышка спит, и в моих руках устраивается поудобнее, причмокивая во сне очаровательным ротиком. Она так на меня похожа! И сейчас глядя на нее мне ужасно стыдно за все то дерьмо, что я вытворял с Марьяной во время беременности! А она подарила мне такое чудо вопреки всему! Вопреки моим угрозам, моим требованиям сделать аборт, вопреки моим издевательствам, она шла напролом к своей цели самостоятельно переживая очередную мою пакость. Как же мне стыдно перед ними обеими! Перед моими женщинами!