пол. — Внутри вся отделка закончена. Вон там камбуз. Есть две двухместные каюты, душ и биотуалет.

— Красота! — пробормотала Джанин, плюхнувшись на диванчик и поглаживая отполированное дерево,

— Лучше, чем снимать квартиру, — согласился Крейг.

— Что еще нужно доделать?

— Не так уж много: мотор, лебедки, снасти, паруса — все это обойдется примерно в двадцать тысяч долларов. И я только что раскрутил Баву почти на половину этой суммы.

Крейг завел газовый генератор, потом выбрал кассету и включил магнитофон.

— Людвиг ван Б., разумеется? — сказала Джанин, прислушавшись к переливам мелодии.

— Конечно, кто же еще?

— «Патетическая соната»? — неуверенно предположила она.

— Очень хорошо! — улыбнулся Крейг, обнаружив бутылку рислинга в шкафчике. — А как зовут исполнителя?

— Откуда ж мне знать!

— Попробуй догадаться.

— Кентнер?

— Неплохо, хотя на самом деле играет Пресслер.

Джанин скорчила притворную гримасу ужаса. Крейг открыл бутылку и до половины наполнил стаканы бледно-золотистым вином.

— За встречу!

— Мм! Вкусно, — пробормотала Джанин, пригубив вино.

— Про ужин забыли! — Крейг метнулся обратно к шкафчику. — Есть только рис и консервы. Картошка и лук трехмесячной давности и уже проросли.

— Макробиотический продукт! — отозвалась Джанин. — Полезно для здоровья. Помочь тебе?

Они весело, плечом к плечу, готовили ужин, при каждом движении задевая друг друга в тесном камбузе. От Джанин пахло ароматным мылом. Крейгу безумно хотелось уткнуться лицом в пышные блестящие локоны. Пришлось отправиться на поиски еще одной бутылки вина.

Опорожнив в кастрюлю четыре банки различных консервов, он добавил туда картошку и лук и высыпал пару ложек карри. Готовое блюдо Крейг подал с отварным рисом.

— Вкуснятина! — сказала Джанин. — Как это называется?

— Не задавай неприличных вопросов.

— Когда яхта будет готова, куда ты на ней пойдешь?

Крейг достал с полки над головой Джанин карту и лоцию Индийского океана.

— Смотри… — Он ткнул пальцем в точку на карте. — Вот здесь мы бросили якорь в уединенной бухточке на одном из Сейшельских островов. Из иллюминатора видны пальмы и пляжи, покрытые белым как сахар песком. Под нами такая прозрачная вода, что мы словно повисли в воздухе.

Джанин посмотрела в иллюминатор.

— А знаешь, ты прав! Вон пальмы, и я слышу, как играют на гитаре.

После ужина они отодвинули тарелки в сторону и склонились над книгами и картами.

— Куда дальше? Может, на греческие острова?

— Слишком много туристов, — покачала головой Джанин.

— Как насчет Австралии и Большого Барьерного рифа?

— Клево! — Джанин изобразила австралийский акцент. — Чувак, ничего, если я разденусь до трусиков?

— По мне, так можешь и трусики снять.

— Грубиян! — Она легонько шлепнула его по щеке.

От вина ее щеки порозовели, в глазах заблестел огонек. Крейг знал, что теперь она не будет возражать против поцелуя, но внезапно Джанин сказала:

— Роланд назвал тебя мечтателем.

При упоминании этого имени Крейг застыл на месте. В груди похолодело, и он вдруг разозлился на Джанин за то, что она испортила ему настроение. В отместку захотелось сделать ей больно.

— Ты с ним спишь? — спросил Крейг.

Она отшатнулась и посмотрела на него широко раскрытыми глазами, которые внезапно сузились, как у кошки, а кончик носа побелел от ярости.

— Что ты сказал?

Упрямство не позволило ему отступить, и он шагнул в пропасть.

— Я спрашиваю: ты с ним спишь?

— Ты уверен, что хочешь услышать ответ?

-Да.

— Ладно. Да, сплю и тащусь от этого. Еще вопросы есть?

— Нет, — уныло признался Крейг.

— Тогда, будьте любезны, отвезите меня домой.

По дороге в машине царило молчание, изредка нарушаемое отрывистыми указаниями Джанин, куда ехать. Остановившись возле трехэтажного дома, Крейг заметил, что жилой комплекс называется «Бо-Валлон» — так же, как пляж на Сейшельских островах, о котором они мечтали.

— Спасибо, что подвезли, — сказала Джанин, выходя из машины, и зашагала по выложенной плиткой дорожке к дому, потом вдруг повернулась и пошла обратно. — Знаешь, ты словно избалованный ребенок: постоянно сдаешься — вот как вчера, на теннисном корте.

На этот раз она ушла не оборачиваясь.

Вернувшись на яхту, Крейг убрал на полку карты и книги, вымыл посуду, вытер и поставил на место. Где-то вроде бы завалялась бутылка джина, но найти ее не удалось, а вино они все выпили. Крейг сидел в салоне, над головой тихонько шипела газовая лампа, на сердце кошки скребли. Ложиться спать не имело смысла: все равно не уснуть.

Он достал из рюкзака взятую у Джонатана тетрадь в кожаном переплете и открыл ее: записи, сделанные в 1860 году, принадлежали Зуге Баллантайну — прапрадеду Крейга.

Вскоре Крейг забыл свои огорчения: он стоял на палубе парусного корабля, который летел на юг по зеленым волнам Атлантики — навстречу дикому волшебному континенту.

Самсон Кумало замер посреди пыльной дороги, глядя вслед разбитому «лендроверу» Крейга, с ворчанием удаляющемуся по аллее тюльпанных деревьев. Машина миновала старое кладбище и исчезла за поворотом.

Сэм, подхватив сумку, вошел в калитку домика для сотрудников миссии Ками и остановился перед задним крыльцом.

Гидеон Кумало, дед Сэма, сидел на неудобном кухонном стуле с прямой спинкой, опираясь на резную трость с набалдашником в форме змеиной головы. Старик спал на жарком полуденном солнышке.

«Только так я могу согреться», — однажды сказал он внуку.

Волосы деда побелели и стали пушистыми, как вата. Острая редкая бородка слегка подрагивала