В мае 2013 года ИГИЛ[83] захватило Ракку, город примерно в ста милях от Алеппо, ввело там законы шариата и начало казнить алавитов и христиан. Около четверти миллиона человек бежали – многие из них осели в лагерях на турецкой границе. ИГИЛ[84] начало продвигаться по северной Сирии, вытесняя ССА и «Ан-Нусру»[85] и демонстрируя свою силу, захватывая контроль над дорогами везде, где удавалось. Именно это мы и увидели по дороге в Алеппо. Причем ситуация стремительно обострялась: всего через несколько недель после нашего проезда через эти блокпосты таксист Алан Хеннинг из Салфорда был остановлен на одном из них и похищен ИГИЛ[86]. Он был частью волонтерской группы, которая везла в Сирию гуманитарную помощь. Насколько я понял, его схватили в течение получаса после въезда в страну.

Мы проезжали небольшие деревушки, захваченные Исламским государством[87], и я задумался о том, как, должно быть, странно чувствовали себя люди, прожившие здесь всю свою жизнь: в один прекрасный день они, как обычно, встали и внезапно обнаружили, что власть захватила кучка иностранцев, одетых в устрашающие наряды, с тяжелыми пулеметами и на черных машинах с развевающимися за ними на ветру черными флагами. Было неудивительно, что люди не совсем понимали, кто с кем воюет.

Наконец миновав блокпосты, мы все вздохнули с облегчением, когда выехали на более широкую и открытую дорогу. Теперь, однако, нам угрожала другая опасность: в любой момент с воздуха могли атаковать сирийские реактивные самолеты. Этот участок шоссе называют «Дорога смерти», и обочина здесь была усеяна обломками автомобилей, которым не посчастливилось попасть под удар. У этого маршрута был один особо опасный участок, где дорогу окружали открытые поля, – в случае необходимости негде было укрыться от минометных снарядов правительства или ракет кружащих над головой сирийских самолетов.

В конечном счете мы подъехали к пригороду восточного Алеппо, который все еще находился в руках повстанцев, и свернули на Кастелло-Роуд. Это была единственная дорога в город и из него, по которой осуществлялись почти все поставки. На других окружающих дорогах было пусто, но, подъезжая к городу, мы удивились, насколько относительно нормальным он все еще казался, несмотря на то, что был разорван пополам линией фронта масштабной войны. Здесь было более активное движение, и обычные люди пытались заниматься своими делами.

Тем не менее степень разрушения этого некогда оживленного многокультурного места, где до войны проживало около двух с половиной миллионов человек, вскоре стала до боли очевидной. На зданиях, что еще не успели сровнять с землей, виднелись огромные шрамы – следы минометных и ракетных ударов. Мне казалось просто невероятным тогда и кажется до сих пор, что Асад настолько жаждал восстановления контроля над своей страной, что, казалось, был готов разрушить ее в процессе.

Мы поехали дальше, вглубь разрушенного города, бывшего на тот момент, пожалуй, самым опасным местом на свете. На ближайшие полтора месяца он должен был стать мне домом.

К моменту моего приезда в Алеппо местная система здравоохранения была вынуждена уйти в тень. Как я уже неоднократно видел в других странах, столкнувшихся с тяжелыми временами, многие старшие врачи и хирурги уже уехали – 95 % врачей Алеппо поняли, куда дует ветер, и нашли способ покинуть город. Оставшиеся были храбрыми и преданными делу людьми, только их было слишком мало.

Поскольку режим преследовал медицинских работников и тех, кто обращался к ним за помощью, один из этих отважных врачей создал сеть секретных больниц для лечения раненых людей.

Чтобы избежать разоблачения властями, он взял себе кодовое имя Мистер Уайт, а его коллега-единомышленник Нур дал группе название – «Свет жизни»; нур в переводе с арабского означает «свет». Они набрали нескольких студентов-медиков, которые поддерживали восстание против Асада, и начали проводить тайные медицинские процедуры, читать лекции по основам неотложной травматологии. Волонтеры доставляли раненых повстанцев в безопасное место и уходили до появления доктора Уайта, чтобы он мог сохранить анонимность.

Между тем предоставляемая медицинская помощь была весьма ограниченной, а риски – огромными.

Сам Нур был похищен и впоследствии убит, а трое студентов доктора Уайта схвачены силами безопасности и казнены. Свет жизни погас, и доктору Уайту пришлось снова сменить имя, став доктором Абдулазизом.

К этому времени начали активизироваться некоторые из эмигрировавших сирийских хирургов и врачей – они взялись за создание благотворительных организаций, чтобы улучшить положение дел у себя на родине. Одной из таких организаций стала «Помощь Сирии» моего друга и коллеги Мунира Хакими. Гуманитарные грузы и машины скорой помощи направлялись в Сирию из Турции, но делалось это совершенно неорганизованно. Грузы то и дело привозили в больницы, куда недавно уже доставляли лекарства, в то время как другие учреждения оставались совершенно без внимания.

Чтобы скоординировать действия, доктор Абдулазиз основал Городской медицинский совет Алеппо. План заключался в том, чтобы создать официальную сеть клиник по всей удерживаемой повстанцами части города. Этим клиникам также были присвоены кодовые названия, которые первоначально шли последовательно от М1 до М8, но позже больницам дали случайные номера, чтобы скрыть, сколько всего их на самом деле было. На этом ухищрения не заканчивались – на машинах скорой помощи и других медицинских автомобилях не было ни сирен, ни опознавательных знаков, ни логотипов, а ночью они передвигались с выключенными фарами.

Первой остановкой по прибытии в Алеппо стала одна из этих больниц, М10, где нас встретил главный хирург, ставший мне хорошим другом. Доктору Абу Мухаммадейну было под сорок, и по образованию он был урологом, причем очень хорошим. Остальные врачи были младше и нуждались в дополнительной помощи с многочисленными пациентами с огнестрельными ранами. Нас отвели в небольшую комнату, которая служила столовой, и накормили превосходным приветственным ужином из хумуса, оливок, свежих огурцов и помидоров, а после напоили вкуснейшим чаем. Доктор Мухаммадейн показал мне отметины на стенах, оставшиеся после недавнего ракетного обстрела, и посоветовал садиться ближе к двери, а не у окна.