Лукан выразительно пожал плечами.

– То же самое я твердил и Каре. Но ты же знаешь мою жену. – Он обреченно вздохнул. – Она предпочитает все держать под контролем.

– Успокой Кару. Передай ей, что Ларине просто нужно время. Мы оба знаем, как трудно смириться, что в тебе живет бог. Я даже думать боюсь, через что пришлось пройти Ларине – она ведь как-никак женщина.

Лукан, кивнув, бросил выразительный взгляд на смятую постель.

– Ты уже сказал ей, что тебе известно о ее кольце и о том, что она прячет в нем?

– Нет. И я не собираюсь этого делать. Пусть все пока остается, как есть. – Фэллон отодвинулся от двери. – Если она не хочет мне говорить, значит, так тому и быть. Возможно, у нее есть на это причины.

– А что, если она скрывает от тебя не только это, а что-то еще? – без обиняков спросил Лукан.

На мгновение зажмурившись, Фэллон сделал глубокий вдох. Лицо его потемнело.

– Возможно. Она мне не доверяет.

Лукан, сузив глаза, подозрительно разглядывал старшего брата.

– Она тебе небезразлична. Верно? – понимающе подмигнул он.

– Да. И это еще слабо сказано. Я хочу, чтобы эта женщина была моей. Хочу прожить с ней остаток дней. Даже не могу объяснить, что я чувствую, когда она рядом со мной.

Лукан шагнул к нему.

– Рад слышать, что ты наконец нашел свою женщину, брат. Когда-то ты рисковал жизнью, чтобы спасти Кару. Клянусь, что тоже буду защищать Ларину до последней капли крови.

Однако от зоркого взгляда Фэллона не укрылось, что в глазах Лукана мелькнуло сомнение.

– Думаешь, я забыл, что последние триста лет вел себя как последняя свинья? – вздохнул он. – Я не был хорошим братом. Переложил всю ответственность на твои плечи. Прости меня, Лукан. Думаешь, я не понимаю, что мне нет оправдания?

– Не нужно, – перебил его Лукан. – Нам всем нелегко было смириться с тем, что с нами произошло.

– Но если бы я не пил тогда, нам, возможно, удалось бы помочь Куину и он не попал бы в плен. Это я во всем виноват. Никогда себе этого не прощу.

Лукан обнял брата за плечи.

– Перестань. Ты хороший человек. И из тебя вышел замечательный вождь. Ты бросил пить и снова стал самим собой. Я доверяю твоему мнению, Фэллон. Надеюсь, что ты не совершаешь ошибку.

– Только не тогда, когда речь идет о Ларине, поверь. Эта женщина нужна мне, Лукан.

Какое-то время Лукан молча смотрел в глаза старшему брату, словно пытаясь заглянуть в душу. Потом, вздохнув, убрал руку с его плеча.

– Ладно. Я сделаю как ты просишь: успокою Кару.

– Спасибо, брат.

– Тогда пошли. Пора подкрепиться, – бросил Лукан.

К тому времени как они с Луканом спустились в зал, Соня уже расставляла на столе тарелки. Кара несла из кухни три каравая только что испеченного хлеба. Увидев мужа, она радостно заулыбалась. Карие глаза ее разом потеплели.

Хлопнула дверь, и в зал, на ходу потирая руки, влетел Гэлен. На лице его ясно читалось нетерпение. Плюхнувшись на стул, он жадно принюхался, и на лице его расцвела блаженная улыбка.

– Ммм… теплый хлеб и молоко! – мечтательно закатив глаза, пробормотал он. – Всю ночь об этом мечтал!

Кара со смехом сунула ему в руки целый каравай.

– Постарайся не слопать сразу же, тогда не придется по ночам шарить на кухне.

Подняв на нее глаза, Гэлен весело ухмыльнулся:

– А что поделаешь, если до смерти есть хочется?

Лукан и Соня расхохотались, глядя, как Гэлен жадно схватил буханку, разломил пополам, вскрикнул, уронил под стол и принялся дуть на обожженные пальцы. От обеих половинок горячего хлеба валил пар.

Из кухни вышли Логан и Хейден и, наполнив тарелки, заняли свои места за столом. Вскоре зал наполнился шумом и смехом, все оживленно переговаривались между собой.

Фэллон, с интересом поглядывая на собравшихся за столом Воителей, погрузился в воспоминания. Когда они с братьями вернулись сюда, замок лежал в руинах. Тогда он вряд ли поверил бы, скажи ему кто-нибудь, что под его сводами когда-нибудь снова зазвучит смех.

С того дня минуло триста лет. Надвигалась война с Дейрдре. Однако место старого разрушенного замка занял новый, и теперь в нем вновь кипела жизнь. Все эти люди были его семьей – ответственность за них лежала на его плечах.

Кара, положив перед ним на тарелку две краюхи хлеба, с улыбкой поцеловала его в щеку.

– Я так рада, что ты вернулся. Нам было плохо без тебя.

Похлопав невестку по руке, Фэллон благодарно улыбнулся. У Кары всегда было доброе сердце. Она с готовностью открывала его любому, кто нуждался в любви и заботе. Очень немногие способны на это.

– Спасибо.

Улыбка Кары внезапно увяла, в темных глазах мелькнула тревога.

– Верь тому, что подсказывает тебе твой внутренний голос, Фэллон. И поступай как считаешь нужным. Мы спасем Куина, я уверена в этом.

Фэллон с трудом выдавил улыбку. Кара всегда умела безошибочно читать его мысли, но иной раз, вот как сейчас, он предпочел бы, чтобы она оказалась менее проницательной.

– Конечно, спасем. Я и не сомневаюсь.

– А теперь ешь! – велела она. – Тебе предстоит нелегкий день.

Дождавшись, пока Кара отойдет, Фэллон украдкой бросил взгляд на Лукана. Зеленые, цвета морской воды, глаза брата смотрели угрюмо, но на лице читалась решимость. У Фэллона словно камень с души упал. Лукан всегда поддерживал его во всем, и он тихо порадовался, что со временем ничего не изменилось.

– Сегодня отправимся в деревню, – объявил Фэллон. – Да, знаю, я хотел сначала достроить четвертую башню, но это может подождать. Гэлен, вы с Логаном пойдете с нами.

Гэлен, набив рот хлебом, ограничился молчаливым кивком.

– Думаешь, возникнут неприятности? – невнятно промычал он.

– Нет. Но лучше перестраховаться.

В зал спустился Рамзи и, покосившись на Фэллона, занял свое место за столом.

– Хочешь, мы с Хейденом составим тебе компанию? – предложил он.

– Нет. Побудьте в замке. Я не хочу, чтобы женщины остались без охраны.

Соня, вытаращив глаза, насмешливо фыркнула.

– Вы ведь будете рядом, – возразила она.

– Я пойду.

При звуке знакомого голоса сердце Фэллона на миг перестало биться. Медленно повернув голову, он увидел стоявшую на лестнице Ларину. Пышные светлые волосы девушки были стянуты на затылке лиловой лентой – в тон платью. Фэллон окинул одобрительным взглядом ее простенький наряд. К его немалому удивлению, Ларина носила его с такой же непринужденностью и прирожденным изяществом, что и роскошное платье, в котором он видел ее в Эдинбурге. Он только потом понял, что жизнь научила ее приспосабливаться ко всему, и невольно позавидовал этому умению, которым ни он, ни его братья не обладали. Придется поучиться у нее, с невольным уважением подумал Фэллон.