к северу от Божанси. Теперь бретонцы могли атаковать короля с фланга, если он решит идти на Париж, или соединиться к бургундским войскам еще до того, как Людовик сможет вывести против них свою армию. Чтобы завершить окружение королевской армии, граф д'Арманьяк и герцоги Немурский и Бурбонский выдвинулись с юга, маршал Бургундии — с юго-востока, а герцог Иоанн Калабрийский — с востока с армией швейцарской наемников.

Жан-Пьер Панигарола, чьи депеши отражают серьезную тревогу, держался как можно ближе к королю, "чтобы знать, как развиваются события с каждым часом". Ситуация становилась все более драматичной и если быстро не удалось бы достигнуть какого-либо соглашения, пришлось бы вступить в кровопролитное сражение, потому что ненависть между двумя сторонами была очень глубока.

Сподвижники Людовика находились в состоянии уныния и страха, а некоторые из них открыто заявляли, что король вскоре будет вынужден согласиться на все требования принцев, поскольку для него сражение и поражение в битве означало бы гибель. Перед окружающими Людовик сохранял решительность, но Панигарола чувствовал, что он "в душе терзается".

В ночь с 13 на 14 июля в Божанси распространился слух, что бретонцы покидают Шатоден, чтобы соединиться с бургундскими войсками. Если бы этот слух оказался правдой, то до следующего вечера армия из 35.000 человек отрезала бы короля от его столицы. На рассвете в воскресенье 14 июля Людовик и его армия снова отправились в путь. После форсированного марша, осложненного летней жарой и клубами пыли, они вечером достигли Этампа, преодолев почти 50 миль. Теперь бретонцы, которые все еще оставались в Шатодене, остались далеко позади. Однако в нескольких милях впереди бургундцы блокировали дорогу на Париж[57]. Ночью, с войсками в Этамп прибыли граф дю Мэн, адмирал Монтобан и Пьер де Брезе, которые так благодушно позволили бретонцам наступать по их усмотрению. Несколько тысяч солдат и большая часть королевской артиллерии все еще тянулись по дороге с юга.

Рано утром на следующий день, в понедельник 15 июля, Людовик собрал свою армию посреди полей. Окруженный своими солдатами, он торжественно призвал на помощь небеса. Священники "пели девять месс, на которых постоянно присутствовал король в белой мантии, стоя на коленях с непокрытой головой…".

Когда мессы закончились и король произнес "очень горячие молитвы", он созвал военный совет, в котором должны были принять участие все его бароны и капитаны. Людовик открыл собрание кратким обращением. По его словам, Бургундский дом имел наглость вбить клин между ним и принцами крови, включая его брата. С тех пор раздор грозил гибелью королевству, но он не собирался позволять бургундцам делать все, что им заблагорассудится. Он верил, что "Всемогущий Бог и преславная Дева Мария" поддержат его дело. Поэтому, если королевская армия нападет на бургундцев, "мы разобьем их всех и полностью разгромим", — заявил он. Однако в заключение он добавил, что прежде чем принять окончательное решение, он хочет узнать мнение всех своих баронов и капитанов, так как хочет руководствоваться разумом, а не эмоциями.

Как принц крови, граф дю Мэн высказался первым. Описывая риски, связанные с битвой, он сказал, что король должен избегать попадания в столь опасную ситуацию и что надеяться на победу можно не кидаясь в сражение, а затягивая время и ведя переговоры. Граф считал, что его племянник-король должен был любой ценой избежать столкновения с бургундцами. Друг и адмирал Людовика, Жан де Монтобан, горячо поддержал стратегию, предложенную Карлом дю Мэном и сам он был "абсолютно против того, чтобы Людовик первым нападал на своих врагов"[58].

По словам одного из свидетелей, "пока все это говорилось, король уже почти потерял терпение".

Затем настала очередь высказаться Великому сенешалю Нормандии. Как показали дальнейшие события, Пьер де Брезе испытывал жестокий внутренний разлад. По своим вкусам и привычкам он принадлежал к эпохе Карла VII и, несмотря на то, что Людовик XI высоко ценил его, ему не нравился новый порядок, который тот пытался установить. Брезе инстинктивно откликнулся на призыв принцев, которым обещал повиноваться. Однако теперь, когда настал час окончательного решения, министр короны не смог предать монархию, ради которой он так много трудился, и как доблестный рыцарь отказался дезертировать из королевской армии, когда ей предстояло столкнуться с превосходящим по численности противником. Сенешаль "так мудро подытожил все сказанное ранее на Совете, что все были поражены услышанным". Затем он обратился к графу дю Мэн и в блестящей и трогательной речи показал ему, что король должен непременно сразиться с бургундцами, которые, по его словам, не могут не потерпеть полного поражения.

Большинство других капитанов встретили слова Брезе с энтузиазмом.

Затем Людовик объявил, что продолжит наступление. Однако он не хотел, чтобы впоследствии его обвинили в стремлении к войне или даже в том, что он первым начал военные действия. Поэтому он добавил, как он сказал Панигароле, а гораздо позже Филиппу де Коммину, что тем самым он выполняет свое первое намерение — войти в Париж, чтобы сплотить население столицы под своим знаменем. Однако если бы граф де Шароле преградил ему путь, он бы без колебаний вступил в бой. Затем поместив свои драгоценности и сокровища в укрепленную башню в Этампе, король отправил срочное сообщение своим командирам в Париже с приказом, что если бургундцы помешают его походу на следующий день, он даст им сражение и в этом случае, если в столице все пойдет хорошо, маршал де Руо должен выйти из города, чтобы атаковать арьергард графа де Шароле.

Поздним вечером королевская армия возобновила движение в сторону Парижа, до которого оставалось еще 24 мили. Находившиеся в нескольких милях к западу войска графа дю Мэн должны были присоединиться к королю на следующий день. Вскоре разведчики сообщили, что граф де Сен-Поль, посланный вперед с несколькими тысячами бургундцев, занял деревню Монлери, расположенную на полпути между Этампом и Парижем, но до сих пор не смог взять замок. Разведчики также сообщили королю, что основная часть армии графа де Шароле находится в Лонжюмо, в трех с половиной милях от него. Людовик и его люди остановились на ночлег в Этреши, в 10-и милях к югу от Монлери.

II

На следующий день, во вторник 16 июля, еще до наступления рассвета, король и его армия уже были в пути. Когда они достигли Арпажона, расположенного в трех с половиной милях к югу от Монлери, к ним присоединились войска графа дю Мэна. В этот момент разведчики доложили Людовику, что армия графа де Шароле соединилась с авангардом графа де Сен-Поль и что бургундцы выстроились в боевой порядок на полях к северу от холма Монлери[59].

Людовик созвал последний военный совет. Пока его капитаны