теплицы приходили матушка Табита, Кандида Дега и мадам Шабри. К моей затее они всё еще относились скептически, хотя зимой с удовольствием ели соленые огурцы. Но им казалось странным, что кто-то в здравом уме мог захотеть выращивать то, что столько веков никому не было нужным. И только мой рассказ о том, что владелец таверны в Альенде готов был купить у нас весь выращенный товар, удерживал их от скептических замечаний.

Мы уже не экономили каждую медную монету, и могли позволить себе хорошо питаться, но нам всё еще отчаянно нужны были деньги и на ремонт дома, и на новую одежду (дети уже выросли из тех вещей, что мы привезли из отеческого поместья, да и большинство наших с матушкой платьев потеряли свой прежний вид). А еще у Алена была мечта обзавестись лошадью и повозкой, и я надеялась, что когда месье Корден купит у нас несколько бочек соленых огурцов, мы сможем себе это позволить. В собственном экипаже (пусть даже и самом простом) мы могли отправиться в столицу и заключить договоры и с тамошними тавернами и постоялыми дворами.

Если бы у нас был большой рынок сбыта, мы могли засадить огурцами весь наш огород. А другие овощи мы стали бы закупать у наших соседей — это было бы куда выгодней. Потому что огурцы, посаженные в открытый грунт, тоже прекрасно росли, хоть и отставали от тех, что сидели в теплице.

А если торговля в Валье-де-Браво окажется успешной, то можно будет нанять и нескольких работников — одной с большим огородом мне будет трудновато. Семейство Дега уже съехало от нас, но Кандида часто приходила к нам, чтобы дать мне советы по выращиванию корнеплодов.

К началу лета я собрала первый урожай огурцов, и на нашем столе появились свежие овощи. Плодов было много, и я быстро заполнила две небольшие бочки, что у нас были. А месье Меридо получил заказ на новую тару. Я надеялась, что к летней ярмарке в Альенде у нас уже будет что отвезти месье Кордену.

Поначалу я беспокоилась о том, не приедет ли в поместье герцог Клермон. Но время шло, а его светлость не появлялся, и я перестала волноваться. Но оказалось, что зря.

Я собирала огурцы в большую корзину, когда в теплицу прибежала запыхавшаяся мадам Шабри.

— Лорейн! Лорейн! — закричала она еще издалека.

Я вышла из теплицы, удивленная тем, что обычно степенная и важная Дебора вела себя так странно.

— Что-то случилось, мадам?

Светило солнце, на деревьях щебетали птицы, а над яркими цветами на лугу порхали бабочки, стрекозы и пчелы. В такой чудесный день не хотелось думать ни о чём дурном.

— Его светлость приехал в поместье! — отдышавшись, сообщила экономка. — Он приехал рано утром без предупреждения. Ох, мне так стыдно, но мне даже нечем было его накормить. Ведь вы же знаете, моя дорогая, что мы с Мэнсфилдом теперь держим весьма скромный стол.

У меня закружилась голова, и мне стало трудно дышать. Герцог не мог выбрать худшего времени для возвращения домой! Если бы он вернулся весной, я не стала бы вкладывать столько труда в эти посаженные в теплице огурцы. А еще би он приехал ближе к осени, то основная часть плодов была бы уже снята.

Но сейчас! Сейчас, когда на каждом растении было так много огурчиков разных размеров и не меньше желтых цветов!

— Он вернулся один или с супругой? — дрогнувшим голосом спросила я.

— Один, милочка, один, — мадам Шабри отчего-то понизила голос. — Я хотела поздравить его светлость с браком, но он только отмахнулся. А ведь к этому времени он уже должен был обзавестись супругой. И судя по его дурному настроению, что-то у них с мадемуазель Эванс не сложилось. Но вы же понимаете, я не могу позволить себе расспрашивать его об этом.

Ну вот, он еще и в дурном настроении! Этого мне только и не хватало.

— Надолго ли он прибыл сюда?

— Не знаю, дорогая, не знаю, — торопливо ответила она. — Он сказал, что приехал по делу и уедет сразу же, как только его решит. Насколько я поняла, он ищет какой-то документ, а поскольку эти поиски пока не венчались успехом, кто знает, сколько времени это займет. А до тех пор, дорогая Лорейн, полагаю, вам лучше как можно реже приходить в теплицы. Обещаю, что как только его светлость уедет, я сразу же вам об этом сообщу.

Она вдруг охнула, пригнулась и попятилась. Во взгляде ее, обращенном к особняку, появился ужас. И когда я сама посмотрела в ту же сторону, мне снова стало не по себе — по дорожке меж ровно подстриженных кустов к домику огородника направлялся герцог Клермон.

С неожиданной шустростью мадам Шабри юркнула в кусты, и уже через несколько мгновений я увидела ее убегающей к дому по другой дорожке.

А вот мне скрываться было уже поздно, потому что герцог уже явно заметил меня, и любое отступление выглядело бы как позорное бегство. А потому я, внутренне приготовившись снова услышать что-нибудь оскорбительное, замерла на месте, твердо решив не впутывать в это дело ни экономку, ни дворецкого. Могли же они не знать, чем я занималась тут, в дальней части парка.

— Добрый день, ваша светлость! — сказала я, изо всех сил стараясь улыбнуться.

— Добрый день, мадемуазель Ревиаль! — он снизошел до легкого наклона головы.

Вот как! Он лаже запомнил мое имя! И, кажется, мое присутствие здесь его совсем не удивило.

Учитывая слова мадам Шабри, я бы совсем не удивилась, если бы в пропаже документа, который пытался найти его светлость, он тоже обвинил меня. Но даже если он пришел сюда именно за этим, бросаться таким обвинением он явно не спешил.

Он долго смотрел на меня, напряженно думая о чём-то. Я тоже молчала. Мне нечего было ему сказать. Не о погоде же было с ним разговаривать?

— Хотел бы принести вам извинения за слова мадемуазель Эванс по поводу пропажи ее браслета. Браслет нашелся, и нет никаких сомнений, что вы не имели отношения к этому происшествию.

Я хмыкнула. Должно быть, он считал, что этого достаточно — просто сказать, что обвинение было ложным. А может быть, он даже ждал от меня каких-то слов благодарности за то, что очистил мое имя от такого навета? Но если так, то совершенно напрасно.

— Верно ли говорят, мадемуазель, что ваш отец носил