– И то верно. Много получаешь за переписи?

– Что, простите? – едва слышно переспросил переписчик, и Курт пояснил, чувствуя, что напал на след, и теперь, подобно псу, замершему в стойке, опасался сделать неверное движение, дабы не спугнуть настороженную дичь; в голове он прогонял судорожно десятки вопросов, напрямую в тему или вовсе сторонних, избирая, какие именно сто́ит задать первыми, а какие не следует озвучивать еще вовсе, с тем чтобы не утратить столь внезапно возникшей связи:

– Студенты, для которых ты делаешь выписки из библиотечных трудов – не скупятся оплатить твои старания, или они по большей части скряги?

– Хватает, – поспешно возразил Рицлер.

– На что? – уточнил Курт, и тот оторопело передернул плечами:

– Как – на что… чтоб жить… и вообще… Я по долгу своей учебы всего предпочтительнее на книги трачусь; они дороги…

– Неужто в университетской библиотеке нет того, что тебе нужно? Вот уж не подумал бы.

– Есть, конечно, есть, – согласился тот, – однако же, когда книга во владении, это много сподручнее, да и не о всех трудах, что здесь наличествуют, известно; каталога нет.

– Это любопытно, – усомнился Курт, скосившись через плечо на дверь, за которой простерся зал с рядами высоких шкафов. – Как же так, никто до сей поры этим не озаботился?

– Был каталог, – несколько смущенно пояснил Рицлер. – Однако же прошлого библиотекаря вкупе с помощником… я прошу прощения… Инквизиция сожгла лет тридцать назад. Вместе с книгами, что у них отыскали. Ну… и каталоги попали под горячую руку… простите…

– Н-да… – услышав не удержавшийся смешок Бруно за спиной, вздохнул Курт, на миг сам будучи в полушаге от того, чтобы засмеяться. – Тут впору мне приносить извинения… Так что же – за тридцать лет так никто и не занялся собиранием нового перечня?

Рицлер вздохнул тоже, вновь отвратив взгляд в угол, и неуклюже усмехнулся:

– Больно много здесь что переписывать… Помощников мне нет, а у Михеля уже не те глаза, он тут скорее вроде сторожа; кое-что в его памяти осталось, но все это надо приводить к системе, и работы здесь не на один год… Вряд ли вы разыщете того, кто знает о всех книгах на этих полках, майстер инквизитор; я даже не представляю, что здесь может очутиться…

– В каком смысле?

Каменный локоть под его пальцами стал вовсе стальным, и Курт ощутил, как по телу переписчика пробежала мелкая дрожь.

– В самом обыкновенном… – пояснил Рицлер едва слышно. – Много что здесь есть… Я к тому, что без каталога здесь тяжко; я из тех книг и десятой доли не знаю…

– А на чем погорел прежний библиотекарь? – спросил Курт, вновь оборвав его, и переписчик побледнел:

– Я мало что о том знаю… Вам бы у Михеля справиться, может, ему известно более, а я ведь тут не так давно…

– Да не может быть, чтоб ты вовсе ничего не слышал – такие истории передаются с детальностями.

– Клянусь, мне о том ничего не ведомо! – страстно заспорил Рицлер, и Курт улыбнулся, заглянув ему в глаза:

– Да что это ты так перепуган? Ведь я не тебя упрекаю в чем-либо, а всего лишь осведомляюсь об истории библиотеки, где ты подвизаешься. Филипп Шлаг хорошо был тебе знаком? – спросил он тут же, стараясь отследить малейшие изменения в лице переписчика; бледность парня стала вовсе смертной, губы поджались, дрожа и не умея сложить слов.

– Едва ли… – пробормотал он тихо, пряча глаза в пол. – Как и все, кто заказывал мне списки с имеющихся в библиотеке трудов… не более…

– Стало быть, друзьями вас не назовешь? – уточнил Курт; щеки Рицлера пошли красными пятнами, и он едва не отдернул руки́ от его локтя, вновь подумав о своих подозрениях относительно увлеченности покойного не совсем обыкновенными страстями. Неужто все так несложно и по́шло?..

– Нет-нет, – откликнулся переписчик поспешно. – Мы и общались помалу и редко…

– Вот как? А мне известно, что в библиотеке Шлаг проводил весьма много своего времени, а с тобою общающимся его видели частенько и крайне долго; известно также, что вы увлеченно и подробно о чем-то говорили. Как же так?

Рицлер запнулся, дернув рукой, и Курт разжал пальцы, выпустив его локоть; тот отодвинулся назад, по-прежнему пытаясь и не отводить взгляда, и глядеть ему в глаза, все более белея и еще гуще пойдя пятнами. Что бы переписчик ни утаивал, враль из него скверный, подумал он, предчувствуя легкую добычу, и шагнул к парню, вновь сократив расстояние до полушага.

– Что скажешь? – мягко и почти безмятежно поторопил Курт, глядя на переписчика с выжиданием. – О чем можно столь долго вести беседу с тем, кто не является твоим близким другом?

– Просто… просто – вы правы, он часто здесь бывал… а переписывать, понимаете, ленился; я не против лишнего заработка, однако же он попросту донимал меня, и я… Он все упрашивал, а у меня и без него дел полно…

– Интересно, – кивнул Курт. – А в последние два месяца часто он тебя… донимал?

– Очень. Надоел даже… Вот я и…

– Весьма интересно, – уточнил майстер инквизитор с показательной задумчивостью. – За комнату уплачивать он не мог, однако тебя, как ты говоришь, донимал просьбами сделать списки; следственно, на это у него деньги находились, а, Отто? Есть у тебя догадки, почему так?

– Нет, – уже не просто поспешно, а торопливо ответил Рицлер, вновь отступив назад, – никаких. Может… значимо для учебы было, вот и…

– Странно, – возразил Курт, снова шагая к переписчику, и своим следующим отступлением тот вперился лопатками в возвышение за спиною. – Мне также известно, что труды он избирал содержания духовного, церковного и даже богословского. Необычный выбор книг для будущего медика, не находишь? Он что же – надумал сменить факультет?

– Я не знаю… – уже совсем потерянно прошептал тот, вскинув к бледному лбу подрагивающую руку, и с усилием провел по нему ладонью, прикрыв веки. – А знаете, – вдруг как-то почти уверенно, хотя и по-прежнему с дрожью, вдруг сказал Рицлер, глядя собеседнику в глаза на сей раз твердо и прямо, – у меня есть перечень всего, что он мне заказывал для переписывания. Хотите, я вам его принесу? На память я не назову вам, чем Филипп интересовался.

Несколько мгновений Курт молча смотрел на переписчика, силясь понять, отчего в нем произошла вдруг столь резкая перемена, а потом неспешно сделал шаг назад, давая тому возможность отойти.

– Принеси, – дозволил он, пытаясь не показать своей нерешительности, и Рицлер кивнул, судорожно махнув рукой в сторону дверцы за рядами столиков:

– В подсобной комнате; у меня записаны все, кто ко мне обращался, с названиями и стоимостью работы, дабы после никто из них не цеплялся ко мне, и вообще…

– Похвальная рачительность, – одобрил Курт, и переписчик, снова кивнув, едва ли не бегом скрылся за дверью.

– Не может быть, – тут же услышал он тихий голос Бруно и обернулся, вопросительно изогнув брови: