Предательство — это единственное, с чем .он встречался в жизни, единственное, в чем он не сомневался, и он с сожалением убрал наконец с лица руку Капли. Он не был уверен в том, что Калли его не предаст, если он до конца откроется ей.

— Уже поздно. Вам пора спать.

— А вы где будете спать?

— На полу у камина.

У Калли от досады задрожали губы, но она постаралась не дать пролиться слезам. Ей так хотелось найти подход к нему, заставить его поверить в нее — поверить в них, но Син снова замкнулся.

Он стал раздеваться, и Калли отметила, как при свете огня поблескивают его смуглые плечи. Затем он бросил на пол шкуру с кровати и лег на нее, обнявшись со своим мечом. Калли сжала кулаки, в этот момент она готова была задушить мужа за его упрямство.

Что предпринять, чтобы достучаться до сердца этого человека?

Глядя на огонь в камине, Син прислушивался к движениям жены, и больше всего ему хотелось присоединиться к ней в постели, забраться туда, заключить Калли в объятия и наконец познать райское блаженство, то единственное место рая, на которое может рассчитывать подобный ему человек. Но он привык к несбывшимся мечтам.

Неожиданно у его затылка упала подушка, и, оглянувшись, Син увидел, что Калли устраивает у него за спиной постель.

— Что вы делаете?

— Я как Руфь. — Пожав плечами, она опустилась на пол и потянула на себя одеяло Сина. — Моя постель там, где мой муж. Если вы не хотите прийти в мою постель, тогда я приду к вам в вашу.

— Это смешно.

— Да? — Приподнявшись на локте, Калли посмотрела на Сина. — А мне кажется нелепым лежать на холодном каменном полу, когда всего в нескольких шагах вас ожидает удобная кровать.

Син закрыл глаза, не имея сил возразить ей и справиться со своими беспорядочными эмоциями, все еще бурлившими внутри его. Он только что открыл ей такие вещи, о которых никогда прежде не говорил. Никто, даже его братья, никогда не знали, что его мать сказала ему или сделала с ним в тот вечер.

Син устал и ослаб, ему хотелось только одного — отдохнуть от своего прошлого.

— Идите в кровать, Калли.

Но она не ушла, а просто свернулась калачиком возле него и продолжила разговор:

— Почему? Я сделала что-то не так в нашу брачную ночь? Я чем-то разочаровала вас?

Син едва не задохнулся, вспомнив, какой она была тогда теплой и податливой. Она никогда не делала ему ничего плохого — до этого самого момента, когда отказалась сделать то, о чем он ее просил.

— Нет, я не разочарован.

— Тогда почему вы не хотите обнять и поцеловать меня?

Его обожгла мысль о том, что она, обнаженная и горячая, лежит в его объятиях. Несколько ее слов пробудили к жизни и воспламенили его тело. Калли была первой женщиной, которая добивалась его расположения, это было приятно и возбуждающе.

— Не могу поверить, что веду с вами такой разговор.

— Что ж, прекрасно, никаких разговоров. Тогда просто лежите здесь и делайте вид, что меня не существует. Между прочим, вы большой мастер этого дела.

Обида в ее голосе кольнула Сина. Он не хотел обижать Калли, он только хотел, чтобы она оставила его одного.

— Калли, вы здесь ни при чем. Почему вы не можете примириться с тем, что я бесчестный, подлый и к тому же незаконнорожденный, и оставить меня в покое?

— Как делают все остальные? — Да.

Калли села и наклонилась над ним. Ее груди коснулись руки Сина, и в ответ на это невинное касание желание захлестнуло его. Калли, прищурившись, внимательно всматривалась в мужа. Ее щеки горели от возмущения, в зеленых глазах отражался свет огня, медные локоны упали ей на лицо, и ее естественная красота приковала Сина к месту.

— Потому что я не верю, что вы подлый, и знаю, что вы не бесчестный. А относительно незаконности рождения… это едва ли ваша вина.

Положив подбородок ему на предплечье, Калли смотрела на мужа голодными глазами, которые он считал просто волшебными.

Как у такой женщины могло возникнуть желание иметь с ним что-то общее?

— Вы мой муж, и, если вы мне позволите, я буду любить вас.

Эти слова…

Они разорвали Сина на части и сделали его беззащитным. Но он не мог им верить, он все прекрасно понимал.

— И если я позволю, то как же ваша семья? Вы добровольно оставите ее? Вы хотя бы на минуту поверили, что они примут англичанина в свои сердца?

— Вы не англичанин, вы шотландец.

— Нет. Я родился в Англии и большую часть времени воспитывался там. Меня вышвырнули из Шотландии и велели никогда туда не возвращаться. Вы и представить себе не можете, как тяжко мне находиться здесь. И при первой же возможности я вернусь в Лондон. Захотите ли вы тогда оставаться со мной?

— Мне не нравится Лондон. — Глаза Калли вспыхнули гневом, когда она вспомнила то ужасное место. — Он грязный и зловонный. И меня там ненавидят.

— Тогда вы должны понимать, как я чувствую себя здесь.

При его словах у Калли сжалось горло. Силы небесные, она прекрасно понимала. Она помнила тот ужас, который день за днем сжимал ее сердце, когда она боялась, что больше никогда не увидит свою любимую родину. Это было невыносимо.

— Почему вы женились на мне? — тихо спросила Калли, почти боясь услышать ответ, который он может дать.

— Потому что не знал другого способа вернуть вас домой. Я видел, как другие обращаются с Джейми, с каким пренебрежением и жестокостью относятся к нему. Он хороший мальчик, с доброй душой, и я не хотел, чтобы он стал похожим не меня. Поэтому я привез вас сюда, пока еще не поздно для вас обоих.

Калли похолодела от избытка нахлынувших на нее эмоций и в это мгновение поняла, что любит Сина, — теперь у нее не было в этом сомнения. Чувства, наполнившие ее и бурлившие у нее внутри, вызвали у Калли желание заключить мужа в объятия и держать так вечно.

Этот человек, такой сильный и такой страдающий, мог пренебрегать своим здоровьем и даже жизнью и все же защищать других и помогать им, несмотря на то что ему никто никогда не помогал. Это изумило и напугало Калли, но прежде всего глубоко тронуло.

— Я намерена убедить вас остаться здесь, со мной. — Она провела рукой по краю его подбородка.

— Уверяю вас, вам это не удастся. — Его взгляд потускнел.

— Это вызов?

— Нет, милая. Просто признание.

Возможно, Син так и думал, но в душе Калли восприняла его слова как вызов, а она любила сложные задачи. Постепенно она откроет способ пробиться через его защиту и найдет пусть к его сердцу, она заставит Сина захотеть остаться. Она будет тем, что ему нужно, чего он хочет, — и не важно, что это будет.

Син снова повернулся спиной к Калли, ожидая, что она встанет, но она не встала, а, снова опустившись рядом с ним, принялась поглаживать шрамы на его спине, и у Сина возникло странное чувство удовольствия от ощущения ее руки, прикасавшейся к тому, что когда-то доставляло ему бесконечную боль. А затем Калли потянулась вперед и дотронулась губами до раны от стрелы. Син вздрогнул. В это мгновение было так легко повернуться к Калли и заключить ее в объятия.