Будем надеяться, что я ее убедила. По крайней мере, сделала все, что от меня зависело. Она просто не имела права не верить своей спасительнице. На вокзале я купила ей билет на московский поезд, который отправлялся через два часа, вместе с ней дождалась его. Я чувствовала, что Марина очень хочет спросить меня о чем-то, но стесняется, и решила помочь ей:

— Ну, задавай свои вопросы.

— А ты не будешь смеяться?

— Если очень смешно, буду.

— Я не успокоюсь, пока не узнаю. Ты человек?

— Сказок в детстве перечитала? — возмутилась я. — Или современная фантастика покоя не дает? Тогда я — человек-паук, спасаю мир от злобы и насилия.

— Не обижайся, просто… мне кажется, я видела тебя раньше. Не то во сне, не то наяву. Мне показалось, что однажды ночью ко мне в окно заглянуло привидение, и после этого все в моей жизни резко изменилось. Это привидение очень было похоже на тебя.

— Совпадение. Я не умею летать и дверь, как ты сама видела, открыла ключами.

Уже стоя у вагона, она тихо произнесла:

— Спасибо, Полина.

— Ты ошиблась. Меня зовут Элла.

Я дождалась, пока Марина сядет в вагон, и успокоилась только тогда, когда огоньки поезда растаяли в ночи.

Я не знала, что Марина все-таки позвонила Вадиму. Она даже не успела ничего ему объяснить, он не стал ее слушать. Тот факт, что с ней все в порядке и звонит она из Москвы, привел его в бешенство. Вадим обозвал ее воровкой и пригрозил тюрьмой, если она немедленно не вернет документы. Марина сначала испугалась, но потом трезво рассудила, что Синдяковы ничего не смогут ей инкриминировать, она забрала только то, что принадлежало лично ей. Тот факт, что Вадим оказался не тем, за кого она его принимала, заставил ее пролить пригоршню слез, после чего она успокоилась и последовала моему совету: уехала в длительное путешествие. Но об этом я узнала спустя какое-то время.

Дома меня встретил возбужденный до крайности дед. Я видела, что ему не терпится рассказать мне о том, как все произошло, но из вредности не спрашивала: задавала ничего не значащие вопросы, жаловалась на усталость. Когда на его лице появилось обиженное выражение, мне стало стыдно:

— Прости, Ариша, рассказывай скорее, как тебе удалось все это провернуть?

— Сначала я подумал, что долго, зловонно и с черным дымом горит покрышка от автомобиля. Но потом я взвесил свои физические возможности и признал, что не смогу перекинуть горящую покрышку через забор, а на конструирование катапульты у меня не было времени, ты просила действовать незамедлительно, а я всегда выполняю инструкции.

— Дед, не томи!

— Покрышка натолкнула меня на мысль, что нечто подобное можно поискать в гараже, там много всякой ненужной всячины.

— Я больше не буду тебя дразнить, рассказывай по существу, — признала свою вину я.

— Я говорю, как было. Так вот, на глаза мне попалась пластиковая канистра из-под бензина, и я подумал: заняться она должна хорошо, гореть долго, зловонно и с дымом, да и кидать ее удобно, можно взяться за ручку и хорошенько размахнуться. Оделся во все черное, чтобы меня не было видно, и под покровом ночи прокрался к объекту.

Я уже не перебивала деда. Мне самой стали интересны подробности. Хотя времени у него было в обрез, подготовился он основательно, не забыл о технике безопасности, перед диверсией изучил через щелку в заборе территорию и убедился, что рядом нет автомобилей и строений. После того как горящая канистра оказалась за забором Синдяковых, Ариша достал неизвестно как завалявшиеся в столе петарды и устроил небольшую канонаду, после чего ретировался. Почувствовав себя в безопасности, вызвал от имени прокурора пожарных, «Скорую помощь» и службу спасения, а также сообщил о происшествии охранникам поселка. Эти ребята имели номера мобильных телефонов всех жителей, они и обзвонили Синдяковых.

— Прекрасно, их еще и оштрафуют за ложный вызов, — позлорадствовала я.

— Почему ложный? — удивился Ариша.

— Потому что, когда приехали пожарные, канистра сто раз сгорела.

Дед засмущался, покивал головой, взял с журнального столика какой-то рекламный буклет и как-то слишком внимательно стал его изучать.

— Ты мне не все рассказал, — поняла я. — Колись, все равно узнаю.

— Видишь ли, через щелку в заборе совсем не был виден уголок для барбекю. А там была сложена небольшая поленница. Канистра упала рядом, на горку щепок для растопки. Щепки вспыхнули, как щепки… нет, как порох, от них занялась и поленница. Все так удивительно совпало!

— Господи, дом-то хоть ты не спалил? — испугалась я.

— Нет, конечно, я не поджигатель, — оскорбился Ариша. — А дрова? Дрова для того и предназначены, чтобы гореть. Зато сколько было огня, дыма и шума! Настоящего огня, а не жалкого его подобия. Как ты и просила. Скажи, я тебе помог?

— Без тебя у меня ничего бы не вышло, — искренне поблагодарила я и в свою очередь рассказала ему о спасении Марины.

Проснулась я поздно и в прекрасном настроении. Солнце стояло высоко, мне наконец удалось выспаться, Марина в безопасном отдалении от змеиного гнезда. Я сама не отдавала себе отчета в том, как была напугана ее исчезновением. Лес рубят — щепки летят. Все правильно, только я совсем не хотела игнорировать эти щепки. В свое время я тоже оказалась маленькой, незначительной, никому не интересной щепкой. Оказалось, маленькие и незначительные тоже умеют чувствовать. Поэтому мой лесоповал должен быть чистым. Пострадают только те, кто действительно это заслужил. С сегодняшнего дня бояться мне было не за кого: Танька-Мадлен укатила на заслуженный отдых, Марину найти у них не хватит ума и влияния, так что руки у меня полностью развязаны.

В последние дни у меня не было ни минутки на расслабление, и сегодня я решила позволить себе маленькую паузу: достала саксофон и распахнула окно, звукам этого инструмента обычно было тесно в маленькой комнате.

Пожалуй, можно подвести уже кое-какие итоги. С моим появлением иллюзия благополучия в доме Синдяковых растаяла, как первый снежок, и обнажила истинное положение вещей: младший сын — ничтожество и стяжатель, для старшего нет ценностей, кроме финансового и общественного положения, отец — бесполезное животное, живущее инстинктами. Я не приписывала себе чести первооткрывателя этих фактов, но пелену благообразия с этого дома мне сдернуть удалось. И теперь Владимир Синдяков поменял благополучную жизнь на трусливое ожидание первых признаков смертельной болезни и страха разоблачения. К тому же фактически он оказался в положении среднестатистического пенсионера: все имущество семьи оказалось в руках старшего сына и сбежавшей жены. Если учесть, что отношения с Вадимом окончательно разладились, то спокойная старость ему уже не грозила. Какая уж тут спокойная старость, если сыновья только и ждут момента вцепиться в глотку друг другу!