Но больше всего я, конечно, трусил посылать зов Шурфу. Потому что если он не ответит сразу же, я совершенно точно решу, что мои старания были напрасны, заклятие подействовало, видимо я его сдуру как-то недостаточно отменил. И чокнусь, не сходя с места, прежде, чем успею сообразить, что мой друг может быть по делам в Холоми, где Безмолвная речь не работает. Или на Темной Стороне, ровно с тем же эффектом. Или просто поставить защитный барьер от Безмолвной речи, чтобы спокойно читать не мешали. Сэр Шурф в этом деле великий мастер, а я – наоборот.

Из всего вышесказанного следует, что по утрам я фантастический трус. И стараюсь хотя бы на полчаса спрятаться от жестокого реального Мира, полного ужасающих новостей, в своей спальне. Или в кабинете. А еще лучше – на крыше, в надежде, что туда по мою душу никто не сунется. Хотя дураку ясно: если срочно понадоблюсь, именно оттуда и начнут искать.

На крыше было хорошо, как, впрочем, всегда. Очередной восхитительно пасмурный летний день, бледное небо, затянутое тучами, теплый ветер и чашка кофе, которую я добыл из Щели между Мирами, благо этого запредельного магического действия не страшусь даже по утрам. Может быть, кстати, зря. Всегда есть некоторый шанс извлечь оттуда вместо завтрака какую-нибудь ядовитую гадину, вроде арварохского зайца клец. Мне же потом придется за ней по всему городу гоняться. А изловив, войти в ее положение, накормить, утешить, забрать домой и усыновить.

Надо же, – думал я, сделав первый, самый сладкий, хотя на самом деле конечно же горький глоток. – Еще вчера утром единственной заслуживающей внимания проблемой мне казались собственные переживания о судьбе Шурфова се… Стоп. Секретаря. Ах ты ж черт.

Я даже не вспомнил, что буквально минуту назад больше всего на свете боялся неудачной попытки поговорить с Шурфом. Дело есть дело, какой может быть страх. Поэтому я без колебаний послал ему зов и сразу, не здороваясь, ни о чем не спрашивая, сказал: «Твой секретарь!»

«Что – мой секретарь? – переспросил Шурф. И, не дожидаясь ответа, поспешно добавил: – Погоди немного. Сейчас закончу разговор и приду, все равно собирался. Ты где?»

«На крыше, где мне еще быть», – ответил я. И приготовился мужественно крепиться, чтобы не лопнуть от нетерпения. Но ждать пришлось совсем недолго. Я не то что лопнуть, даже кофе допить не успел.

– Надо же, ты сам проснулся, – сказал мой друг. – Я думал, после моего заклинания можно дюжину дней проспать, если я не разбужу. Видимо, не учел силу твоего сопротивления любому чужому влиянию и вообще всему на свете… Ладно, в следующий раз учту. Так что – мой секретарь?

– Он болтается между жизнью и смертью! – выпалил я. – Уже много лет. К тому же одержим идеей, что всякое зло непременно должно быть наказано, иначе нарушится какой-то там мистический баланс и треснет фундамент Мира. Чем не кандидат в убийцы?

Шурф смотрел на меня как громом пораженный. Или, напротив, всем своим видом выражая готовность поразить громом меня. Говорю же, я совершенно не разбираюсь в нюансах.

– На самом деле он мне очень понравился, – сказал я. – Потрясающий тип. Даже не припомню, кто в последний раз производил на меня настолько сильное впечатление. Но это не отменяет того факта, что технически Клари Ваджура…

– Если говорить о технической стороне вопроса, Клари присутствует здесь лишь отчасти, – напомнил Шурф. – Понимаю твою логику, но к счастью, уже неоднократно было доказано, что сновидцы не могут вредить нам смертельными заклинаниями. По крайней мере, не в полную силу. Как ни старайся во сне, у бодрствующей жертвы максимум голова заболит или, к примеру, рука отнимется – при условии, что ты очень могущественный человек. В сновидениях относительно легко убивают только других сновидцев. В этом вопросе разная природа материи, из которой мы состоим, оказывается решающим фактором.

– У Клари Ваджуры есть настоящее тело, – напомнил я. – Которое лежит в какой-то темной пещере, уже не живое, еще не мертвое. И находится в этом состоянии почти сотню лет.

– Его тело сейчас спит и видит сны, а не читает заклинания.

– Ну, по идее, можно проснуться, быстренько прочитать нужное заклинание и спать дальше. И так много раз. Почему нет?

– Если Клари проснется, он сразу отсюда исчезнет, – сказал Шурф. – До сих пор вроде не исчезал; впрочем, специально я за ним не следил. На самом деле полностью исключать такую возможность не стоит, ты прав. Хотя знаешь, вообразить не могу Клари Ваджуру убивающим вполне невинных людей. Меня-то как раз запросто, если он решил, что моя деятельность наносит непоправимый вред его любимому Ордену. Но всех остальных – нет. У него обостренное чувство справедливости. Очевидцы рассказывают, Клари был воистину ужасен, когда возглавил охоту на послушников разгромленного Ордена Водяной Вороны, но он же употребил все свое влияние, чтобы не допустить расправы над несколькими задержавшимися в Ехо магистрами Ордена Потаенной Травы. Уперся: они заслуживают не смерти, а только изгнания, и точка. Даже не понимаю, почему Нуфлин Мони Мах так долго его терпел… Впрочем, стой. По твоим же словам, тот, кто наложил на меня заклятие, уже мертв. А Клари Ваджура все еще жив, я видел его сегодня. На мой взгляд, это веское алиби.

– И правда, – с облегчением вздохнул я. – Тогда извини.

– За что?

– За ложную тревогу и необдуманную клевету на твоего секретаря. На самом деле я только рад, что ошибся. Но тогда, получается, мы опять в тупике. Или нет? Ты насчет воскрешенных мертвецов, кстати, уже выяснил? Они могут накладывать заклятия?

– Не могут. Потому что у них, строго говоря, нет сознания. Так называемое «воскрешение» просто более-менее удачная имитация телесной и умственной подвижности, не более того.

– У Джифы Саванхи сознание точно было. На что угодно могу спорить. Я достаточно долго находился рядом с ним.

– Да, случаются исключения. Джифу, насколько я помню, воскрешала великая мастерица. Но ее самой уже давно нет в живых.

– Скажем мне за это спасибо. Но вряд ли она была единственная на весь Мир. Могут найтись и другие мастера-воскресители.

– Могут. Но стараться в данном случае бесполезно. Джифа Саванха все равно не смог бы применить заклятие Йарра. Потому что границу между жизнью и смертью он уже однажды переступил.

– Ты уверен?

– Совершенно. Все утро эту тему изучал. Могу теперь давать консультации всем желающим рационально использовать возможности искусственно воскрешенных мертвецов. Универсальная рекомендация: «Не связывайтесь, хлопот много, а пользы почти никакой».

– Ладно, – кивнул я, – нет, так нет. Жалко, красивая была идея про фабрику смерти с воскрешенными мертвецами, читающими заклятия от зари до зари. Слушай, а живого человека можно заставить?..

– Большинство живых людей можно заставить сделать вообще все что угодно. Подкупить, обмануть, запугать, убедить. Да и заклинаний подавляющих чужую волю пока никто не отменял. А сопротивляться им умеют единицы. Я понял, к чему ты клонишь. И вполне можешь оказаться прав. Мне самому гораздо проще поверить в одну злую волю, помноженную на незаурядные организаторские способности, чем в толпу одновременно умирающих разгневанных колдунов и другие небывалые трагические совпадения.